Касым Исаев

"Восток - дело тонкое", или
Лицо кыргызской власти глазами очевидца

(2006)

Посвящаю моему другу Салижану Джигитову,
настойчивость и оптимизм которого побудили меня высказаться

Предисловие

С начала 1970-х по начало 1990-х годов я прошел профессиональный путь от обычного специалиста до руководителя подразделения в Госплане СССР, работая на протяжении 20 лет в одной и той же организации. В 1992 году я был приглашен на работу в систему органов правительства независимого Кыргызстана, после чего в течение последующих 7 лет мне трижды приходилось уходить с работы. Примечательно, что каждый раз увольнение инициировал я сам. Это было связано с моей реакцией на некоторые проявления стиля и методов работы руководителей высших государственных органов Кыргызстана, причем начиная с самых первых руководителей суверенной страны, в подчинении которых мне довелось потрудиться на благо родной республики.

Говоря о стиле и методах работы, к которым надо стремиться, я имею в виду честность, добросовестность, ответственность, компетентность (профессионализм), обязательность, человеческое достоинство и взаимоуважение. Это касается как руководителей, так и подчиненных, которые должны быть ориентированы на позитивные рабочие результаты в интересах народа и страны – на деле, а не только на словах. Когда я систематически и почти повсеместно сталкивался в процессе работы с уродливыми явлениями в поведении и деятельности высоких руководителей, коллег и подчиненных, у меня с трудом получалось мириться с этим. Не знаю, наверное, я был «испорчен» завышенными стандартами и профессиональными традициями бывшего союзного ведомства, где проработал столько лет, но то, свидетелем чего мне довелось быть в кыргызских «коридорах власти», вызывало во мне внутренний протест и возмущение. Я, конечно же, не идеалист, но в Кыргызстане даже великих «злых гениев» не получилось: сомнительные вещи делались с мелочным грубым цинизмом и отвратительным лицемерием, а ошибки совершались, в основном, по глупости и слепой самоуверенности.

Иногда я рассказывал о некоторых таких фактах близким друзьям и соратникам. А они мне советовали, чтобы я как-нибудь записал эти свои наблюдения – вдруг когда-нибудь они вызовут общественный интерес? Я относился к таким предложениям скептически. До поры до времени.

Вскоре после драматических событий в Кыргызстане в марте 2005 года, я нанес визит в редакцию газеты «МСН» («Моя столица – Новости»). Тогда мне казалось, что это наиболее популярная из русскоязычных общественно-политических газет и более последовательно, объективно и критически отражающая реальное положение в стране. В присутствии главного редактора газеты Александра Кима я высказал завотделом политики Вячеславу Тимирбаеву (мне нравились его достаточно обоснованные статьи) свое небольшое соображение:

– Мы в течение 14 лет слушали ложь и пустые обещания президента Акаева. Сейчас, после выступлений народа против власти в разных регионах страны и бегства президента, в стране осуществлен переворот. Воспользовавшись отсутствием к этому моменту по-настоящему подготовленных и достойных народных лидеров, упавшую акаевскую власть подхватила «обиженная» часть старой номенклатуры, в основном – бывшие приспешники Акаева. Они занимали в прошлом при нем высокие государственные посты, среди них найдутся известные общественности доморощенные коррупционеры. Лишившись привилегий и должностей, они перешли якобы в стан оппозиции. Сейчас они беспощадно клеймят акаевский режим и на каких-то основаниях дают народу очередные щедрые обещания а-ля Акаев. Поэтому я считал бы полезным на страницах вашей газеты дать материалы, изобличающие негодные методы управления страной при старом режиме с конкретными фактами и именами. Новым руководителям нужно дать предупреждение: пройдет определенное время, и страна может оказаться в еще худшем положении, и тогда недовольный народ опять будет искать виновников – но уже среди новых вождей.

Это был первый раз, когда я по своей инициативе обращался в редакцию газеты. Мы были совсем не знакомы, и, разумеется, они выслушали меня достаточно недоверчиво. Вячеслав Тимирбаев сказал мне:

– Вы напишите и принесите нам, тогда мы и посмотрим... Если подойдет – напечатаем...

Я с пониманием принял этот ответ и попробовал написать статью. Однако, пока переваривал задуманное и писал текст, прошло три месяца. К тому времени лидеры так называемой «мартовской революции», будучи уже у власти, своим поведением, повадками и поступками успели вызвать у народа подозрение, что лозунги и обещания новой власти стоят не так уж дорого. Поэтому я мог смело озаглавить свою первую статью «Позвольте усомниться», которая была напечатана в номере «МСН» от 21 сентября 2005 года (правда, вышла она после долгой задержки «из-за ее чрезмерной остроты», как мне объяснили в редакции). К сожалению, из опубликованной версии были изъяты упоминания о некоторых фактах деятельности Курманбека Бакиева на посту губернатора Чуйской области, Феликса Кулова в должности мэра Бишкека, Дастана Сарыгулова в бытность его президентом ГК «Кыргызалтын» и Усена Сыдыкова в статусе депутата Жогорку Кенеша, а также других. К редактуре я тоже отнесся с пониманием – как к «издержкам» свободы слова в нашей постсоветской и восточной «правовой стране». Тем более что следующие две статьи о различных «делах» акаевского режима напечатали почти без купюр, допуская лишь сокращения под газетный формат.

Я позвонил в редакцию газеты и честно предложил: если что-то не сможете или не сочтете возможным напечатать, готов забрать такие материалы обратно. Впрочем, меня заверили, что все очень интересно и будет напечатано. Остались рукописи еще нескольких статей под общим названием «Как мы дожили до жизни такой, или Факты, свидетелем которых я был», и я надеялся на их публикацию в «МСН». К великому моему сожалению, они, судя по всему, так и остались лежать в столе у Тимирбаева. (К этому я тоже отношусь с пониманием – все-таки редакция «МСН» пережила перемены. Александру Киму «вернули» газету «Вечерний Бишкек», и газета «МСН», как многие отметили, стала чуть ли не рупором президента Бакиева. Ведущая журналистка «МСН» Рина Приживойт получила должность посла Кыргызстана в Австрии.) В связи с этим, в конце 2005 – начале 2006 года содержание этих рукописей почти полностью было напечатано на кыргызском языке в 12-ти номерах газеты «Алас» под общим заглавием «Мезгилсиз мемуар» («Преждевременный мемуар»).

Собственно, настоящий документальный рассказ во многом основывается на упомянутых рукописях.

24 марта 2005 года многие в Кыргызстане назвали «мартовской народной революцией», это был день небывалой народной эйфории, ликования и надежды людей после 14 лет лжи и обмана. Я был в тот день около Белого Дома среди этих людей и видел все своими глазами. Прошел год. Что изменилось? Оказалась ли «революция» революцией, а те, кто пришел к власти, – поборниками прогрессивных перемен? Успел ли почувствовать народ результаты клятв и обещаний, данных ему руководителями новой власти в отношении главных проблем жизни народа: конституционная реформа, беспощадная борьба с коррупцией, подъем экономики и улучшение благосостояния простых людей? Конечно, за один год все эти проблемы не решишь. Но за тот же год возникло подозрение в неискренности данных обещаний и в непоследовательности действий наших новых руководителей, в первую очередь президента страны. Создалось впечатление, что обещания давались лишь ради быстрого завоевания доверия у избирателей и получения легитимных должностей главы государства, главы правительства и др. Ведь, как минимум, должны же были произойти хотя бы изменения в стиле и методах работы по управлению страной? Чем дальше, тем больше люди чувствуют в своих вождях неискренность и неуверенность, нежелание слушать и слышать голос своего народа. Появляется ощущение, что ничего не изменилось, все продолжается, как и при акаевском режиме. Даже если на словах многократно повторять «халва, халва», как говорится, во рту слаще не станет. Президенту стоило бы почаще вспоминать народную мудрость.

Таким образом, я посчитал все еще актуальным не убирать в «архив забвения» свои откровенные наблюдения, составленные на основе конкретных фактов и примеров из жизнедеятельности кыргызских органов власти и их руководителей. Если они могут показать, как мы дожили до такой жизни за 15-летний период после получения Кыргызстаном независимости, то есть смысл примерить их к власти сегодняшней.

Сегодня многие персоны, занимающие высшие руководящие государственные должности, – это люди, внесшие «достойный» вклад в то, что мы получили по итогам акаевского режима и имеем сегодня. Они поддерживали Акаева и активно участвовали в его деяниях, за что неплохо вознаграждались. Они привыкли к этому и не прочь при нынешней власти остаться с теми же привилегиями. Как ни странно, во всем оказался виноват беглый президент, который, судя по официальной риторике, творил все зло в полном одиночестве или при поддержке исключительно своей жены, зятя и детей. Наверное, было бы наивным ожидать хотя бы от одного его приспешника открытого извинения или покаяния... Для тех, кто по-прежнему мечтает лишь дорваться до власти, «порулить» и урвать что-нибудь для себя и близких, не составит труда на словах заклинать об интересах страны и народа, цинично притворяясь низвергателем старого режима.

В своем рассказе я привожу конкретные имена и должности руководящих лиц государства, место и время событий, свидетелем которых я был. Я постарался честно и открыто рассказать о действиях многих лиц кыргызской власти, которые, по моему мнению, сыграли негативную роль в жизни нашего народа в последние 15 лет. Вряд ли это можно рассматривать как выражение моей личной обиды или мести по отношению к тем, кого я упомянул. Многие из них уже сошли со сцены, многим из них известно мое личное к ним отношение – и, пожалуй, они по этому поводу не сильно расстраиваются. Маловероятно, что благодаря моим откровениям отношение общественности к кому-либо из них кардинальным образом изменится. Народ и так знает своих героев, и то, что их деяниям пока не дана правовая оценка с точки зрения Уголовного кодекса, не спасет их репутацию.

Мой рассказ скорее в порядке информации адресован нынешнему и грядущему поколениям людей, которые готовы идти во власть, понимая ее не только как блага, но и как ответственность. В СМИ Кыргызстана полно критических статей или сюжетов о тяжелых негативных сторонах нашей жизни по вине руководивших или руководящих страной людей. К сожалению, в большинстве своем они безымянные или малосодержательные. Думаю, все устали читать пустую крикливую писанину или слушать голословные рассуждения о чьей-то вине. Хватит нагнетать настроения, пора дать фактическую информацию к размышлению.

Я был бы очень рад, если этот мой документальный рассказ каким-то образом дал бы повод задуматься над изложенными фактами и вопросами. Я не считаю себя самым информированным человеком и не был в самой гуще всех описанных событий. По большому счету, это капля в море в неприглядной деятельности бывших и некоторых нынешних руководителей нашей страны. Но составить представление о том, как эволюционировала власть суверенного Кыргызстана, можно. Даже можно использовать как руководство по тому, как НЕ НАДО поступать, встав у руля целого государства.

То ли сказывается наша долгая жизнь в тоталитарном обществе, то ли влияет наш восточный менталитет, но мы все еще опасаемся сказать правду в глаза, как говорится, «невзирая на лица», даже когда унижено человеческое достоинство, ущемлены элементарные права и затронуты личные интересы. Когда по сути терять уже нечего. При этом желание жить в «цивилизованном обществе» не ослабевает. Но за такое общество надо бороться! Хотя бы честно рассказав о том, что знаешь и помнишь. Лучше вовремя, чем поздно. Лучше поздно, чем никогда.

"Восток - дело тонкое..."

Я заранее хочу попросить у читателя извинения, что мне неоднократно придется писать о своих назначениях и увольнениях (как о состоявшихся, так и о планировавшихся, но не состоявшихся). Это может показаться нескромным. Однако моя личная карьера – неотъемлемое условие моих «свидетельских показаний». Более того, она является отражением методов кадровой политики тех, в чьем подчинении я работал. А, согласитесь, кадровая политика – один из самых существенных аспектов деятельности любой власти.

В своей профессиональной жизни большинство времени я провел вне Кыргызстана. Часто размышлял, смогу ли работать в условиях Кыргызстана, особенно, когда он стал молодой суверенной страной. Я никогда не забывал критически оценивать свои возможности, помня о бремени ответственности на той или иной должности. Этому меня научила работа в Москве. Когда я работал в Госплане СССР, один мой коллега (по национальности армянин) всегда твердил мне, что прежде чем претендовать на занятие какой-то высокой должности, мы должны быть в работе на голову выше остальных претендентов. Потому что мы – представители малой нации и нам нужно доказывать свою профпригодность «с запасом»...

Годами позже, работая уже в аппарате правительства Кыргызстана и знакомясь с разными большими и малыми чиновниками, я постоянно задумывался, что многие высокие должности предлагались и принимались явно без критической оценки (и самооценки) профессиональных возможностей и уровня ответственности. Наблюдая самоуверенность и самодовольство ряда назначенцев, я спрашивал себя: неужели титульной нации некомпетентность простительна?

Мне в свое время пришлось испытать «национальный вопрос», как говорится, на собственной шкуре. В 1987 году было внесено предложение о назначении меня начальником подотдела Госплана СССР по Казахской ССР и союзным республикам Средней Азии. Честно говоря, пока не прошел беседу в аппарате ЦК КПСС, я не особо верил в это назначение. Но на заседании коллегии Госплана под председательством его главы Николая Талызина (кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, первого зампреда Совета министров СССР) начальник отдела кадров, представляя мою кандидатуру, сказал, что Исаев Касым рекомендуется к назначению на должность начальника подотдела по Казахской ССР... Он не успел назвать должность полностью, его перебил Талызин:

– Как? Киргиза на Казахстан?

Кто-то уточнил:

– Там и Узбекистан, а также другие союзные республики Средней Азии...

– Тем более и Узбекистан! – воскликнул Талызин.

Тогда вскочил с места мой непосредственный начальник, член коллегии Госплана СССР Александр Мукоед и сообщил:

– Николай Владимирович, казахи и узбеки сами просят!

– Ну, тогда другое дело, – успокоился Талызин. – Какое будет мнение?

– Поддержать, – высказался зампред Госплана Леонард Вид. – Я знаю его, он шустрый...

– Это хорошо, – прокомментировал Талызин. – С республиками должны работать как раз «шустрики», а «мямлики» не годятся...

После таких комментариев других вопросов и обсуждений не было.

В 1989 году как-то мне позвонил управляющий делами Совета министров Киргизской ССР Бейшебек Акунов и сказал, что звонит по поручению председателя Совета Министров Киргизской ССР. Есть мнение, что председатель Госплана республики Сопубек Бегалиев уйдет на пенсию, а поэтому нет ли у меня желания приехать на работу в Кыргызстан? Я поблагодарил за доверие, приглашение и попросил неделю срока на раздумья.

На следующей неделе снова позвонил Акунов и сообщил, что решили дать возможность Бегалиеву поработать еще один год до достижения 60-летия. Так что, если я согласен сейчас приехать в Киргизию, то мне на этот год будет предложена должность министра труда и социальных проблем. На это я ответил, что у меня здесь намечается повышение по работе: готовится вопрос на рассмотрение коллегии Госплана СССР о назначении меня заместителем начальника отдела, и на этой должности я буду заниматься не только пятью центральноазиатскими республиками, но еще и тремя закавказскими. Так что лучше будет мне приехать на родину позже – с большим багажом и опытом. С моими доводами согласились.

В 1989 году на заседании коллегии Госплана по моей кандидатуре вопросов не было. Председательствующий Владимир Дурасов (член Совета министров СССР, первый зампред Госплана) заключил:

– За мой короткий период работы здесь, в Госплане, я неоднократно имел дело с товарищем Исаевым, и он оставил у меня хорошее впечатление.

В союзных органах власти это была высочайшая профессиональная похвала.

Ближе к концу 1990 года в Москву приезжал председатель Совета министров республики Апас Джумагулов и забрал мое личное дело. Через несколько дней мне позвонил Бегалиев:

– Касым, я ухожу на пенсию. Был у президента Акаева и на свое место порекомендовал тебя.

Я поблагодарил его.

Еще через некоторое время мне позвонил первый зампред Совета министров республики, академик Турар Койчуев и сообщил:

– Касым, я звоню по поручению Аскара Акаевича. Сейчас вместо Госплана стал Госкомитет по экономике, и он приглашает тебя возглавить этот комитет.

– Турар Койчуевич, подумать можно?

– Этот вопрос должен быть решен в течение недели. Я перезвоню.

Больше он не звонил. Вскоре я узнал о новом составе правительства Кыргызстана. Его председателем стал не Джумагулов, а Насирдин Исанов, а госсекретарем – председателем госкомитета по экономике Амангельды Муралиев.

Летом 1991 года я приехал в отпуск в Кыргызстан и встретился с новым премьер-министром Исановым. Он сам посетовал на то, что он так и не понял, каким образом я выпал из состава его правительства. Исанов предложил мне «взять» тогда республиканский Госбанк – как он сказал, «что-то у Боронбаева не получается». На это я ответил:

– Хотя в свое время я и окончил финансовый техникум по банковской специальности, мне придется быстро перестраиваться и освоить работу международной банковской системы. Не знаю, сумею ли сделать это быстро, так что мне будет неудобно перед вами... Без должной уверенности я не могу согласиться...

Через пару лет, когда я в очередной раз приезжал в Бишкек, случайно встретил Аву Такырбашева, тогда уже пенсионера, а в прошлом работавшего на различных государственных должностях. Мне казалось, что его всегда считали хорошо информированным человеком. Он сам подошел ко мне и спросил:

– Ты знаешь, почему вы с Джумагуловым вылетели из окончательного состава правительства?

– Нет, не знаю, – признался я.

– Акаев вас исключил по подсказке Кенеша Кулматова. Они ведь друзья. В то время, когда состав правительства уже был одобрен, из Москвы прилетел Кулматов. Сам Акаев его встретил в аэропорту, и он в течение недели пребывал в госрезиденции президента. Тогда и внесли эти изменения: Джумагулова – видимо, за то, что он поддерживал Усубалиева, когда последний устраивал гонения на Кулматова, а тебя – как близкого друга бывшего секретаря ЦК Компартии Мураталиева...

Я до сих пор не знаю, правду ли рассказывал Ава Такырбашевич, но звучит довольно правдоподобно.

Впрочем, кое-кто из моих друзей заметил, что я должен быть благодарен Аллаху и судьбе, что в свое время не привелось мне переехать работать на обещанную должность. «Знаешь, Касым, – сказали мне друзья, – не получилось бы у тебя с ними работать. Пытались бы заставить тебя пресмыкаться и угодничать, ты бы ушел и на старости лет остался бы на улице...»

Как говорится, история не терпит сослагательного наклонения. «Если бы да кабы...» Как бы там ни было, с властью суверенного Кыргызстана я начал знакомиться, еще работая в Москве...

В начале 1991 года в связи с предстоящей реорганизацией союзных органов исполнительной власти, в том числе тогдашнего Госплана СССР (где я работал руководителем подразделения по Казахской ССР и союзным республикам Средней Азии и Закавказья), я был направлен в командировку в центральноазиатские республики для обмена мнениями с их первыми руководителями о будущем центральном экономическом ведомстве, создаваемом вместо Госплана СССР, и его функциях. Разумеется, тогда еще никто из нас даже не мог помыслить о распаде Советского Союза.

После визита в Алма-Ату я прилетел в Кыргызстан. В Бишкеке меня принял новоиспеченный президент республики Аскар Акаев. По истечении получаса нашей беседы я был, мягко говоря, ошарашен его поведением. Прежде, работая уже 20 лет в вышеназванном союзном госучреждении, встречаясь с малыми и большими чиновниками и начальниками, мелкими и крупными руководителями республик, я еще никогда не видел такого легковесного человека с поведением подхалима. Когда я вышел от него, подумал: «Если встретится этот президент с более высоким союзным чиновником или каким-то большим начальником, что будет с ним? Бедный народ, как ему не повезло с президентом... С таким характером тяжело быть лидером нации, тем более – малого государства.» С такими переживаниями я отправился дальше – в Ташкент.

Вскоре мне пришлось утвердиться в своем впечатлении по возвращении в Москву.

Где-то через месяц мне звонит помощник члена Политбюро ЦК КПСС, Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, Председателя Госплана СССР Юрия Маслюкова и говорит: «Срочно беги сюда – Юрий Дмитриевич принимает Президента Кыргызстана.»

Когда я зашел в кабинет главы Госплана, во главе длинного стола сидел Маслюков, с левой стороны стола первым сидел Аскар Акаев, вторым – тогда уже глава Чуйского облсовета Апас Джумагулов, затем – бывший первый зампред Совмина Киргизской ССР Эсенбек Дуйшеев, дальше – полпред Кыргызстана при Кабинете Министров СССР Акматбек Нанаев. С правой стороны стола сидел только зампред Госплана СССР Александр Трошин, мой непосредственный начальник. Я подсел к нему. Он повернулся ко мне и спросил:

– Касым Исаевич, как вы думаете, мне рассказать?

Я понял, о чем идет речь, и ответил:

– Расскажите, Александр Николаевич, как раз к месту.

– Юрий Дмитриевич, – начал свой рассказ Трошин, обращаясь к Маслюкову, – я родился, вырос и школу закончил в Сокулукском районе Киргизии...

Вдруг его перебил Маслюков и заявил:

– Слушайте, друзья, сегодня за этим столом собрались одни киргизы! Я тоже себя считаю киргизом – в начале 40-х годов и во время войны я мальчишкой жил в Киргизии. Отец там работал...

Все оживились, естественно, у всех поднялось настроение.

А Трошин продолжил свой рассказ:

– Дело в том, что пять лет тому назад Евгений Максимович Примаков был депутатом Верховного Совета СССР от Киргизской ССР по Сокулукскому избирательному округу. Когда он приезжал на встречу с избирателями в Сокулук, они дали ему наказ помочь в восстановлении развалившейся здесь школы или построить новую. Депутат Примаков обратился за помощью к одному из тогдашних первых зампредов Госплана СССР Степану Арамаисовичу Ситаряну. Тогда я работал начальником отдела образования, культуры и здравоохранения Госплана СССР. Ситарян пригласил меня и рассказал о просьбе депутата. Я признался, что сам родом из тех мест. Тогда он напустился на меня: «Как тебе не стыдно?! Там твоя родина, тебя вырастили, дали образование, а твоя школа развалилась, и ты не знаешь, даже помочь не хочешь в ее восстановлении...» С тех пор при разработке ежегодного плана сюда приезжают Председатель Госплана республики Сопубек Бегалиев и начальник отдела Роза Учкемпирова, каждый раз объявляю им выделенные капитальные вложения на всю республику по отрасли «Образование», а отдельно – на строительство этой школы. Каждый год у них спрашиваю, как идут дела со строительством школы в Сокулуке. Отвечают, что вот сделали проект, вот начали строить, вот уже строится и т. д. Между тем мне звонит заврайоно и сообщает, что вопрос со школой не решается. Недавно Касым Исаевич, – показывая на меня, – собирался ехать по республикам, и я попросил его съездить в Сокулук, побыть на месте и посмотреть своими глазами на эту злосчастную школу. Что вы думаете, он с представителями Госплана и Минобразования республики полдня искал в Сокулуке строящуюся школу, а потом его подвезли на пустующую площадку и сказали, что здесь скоро будет строиться школа. Он также заехал в подрядную организацию и проверил, что в плане на 1991 год предусмотрено 500 тыс. рублей. Я вынужден думать, что у моих земляков большие проблемы с выполнением своих обещаний. Не знаю, как им после этого мне в глаза смотреть... Честно говоря, больше не хочу, чтобы они ко мне приходили...

(Им не пришлось смотреть ему в глаза. Советский Союз распался, и они больше к нему не приезжали.)

Если бы вы видели поведение в тот момент членов кыргызской делегации! Акаев вскочил со своего места, пригнулся и просящим голосом стал повторять: «Мы все исправим... Мы все исправим...» Джумагулов, глядя на меня: «Почему я не знаю об этом?» Я не стал отвечать и подумал: «Глупый вопрос, спросил бы лучше у своих подчиненных».

Тогда Маслюков, чтобы разрядить обстановку, задал им вопрос, с чем они пожаловали к нему. Акаев открыл красную папку и стал перечислять, на какие объекты республика просит дополнительные капитальные вложения: на завершение строительства Кеминского линолеумного завода, Сокулукского завода фарфоро-фаянсовых изделий и др. Оказывается, помощник Маслюкова заранее поинтересовался вопросами и уже пригласил руководителей соответствующих отделов Госплана. Они стали заходить по одному. Маслюков забрал у Акаева красную папку, стал обсуждать с руководителями отделов каждый вопрос по существу. Президент Кыргызстана то и дело вскакивал с места, как мальчишка, становясь в просящую позу. Председатель Госплана СССР делал какие-то пометки в бумагах из красной папки. В конце, отдавая красную папку мне, распорядился:

– Встретьтесь с Федченко (начальник отдела капитальных вложений Госплана СССР).

Обращаясь к Акаеву и показывая на меня, он добавил:

– Он решит все вопросы.

Тут Трошин, полушутя, с улыбкой сказал обо мне:

– Он ваш яркий представитель в Госплане.

Все встали и стали расходиться. Акаев подошел ко мне и почти заискивающе сказал:

– Мне сказали, что вы хорошо помогаете нашей республике. Вам большое спасибо.

Я пожал плечами и ответил:

– Не за что.

Что я еще мог сказать? Прямо скажем, мне было противно сегодняшнее его поведение. Я ушел не прощаясь. Они оставались и шептались, чего-то ожидая. Идя по коридору к себе, я подумал, что, наверное, они привезли пресловутые среднеазиатские картонные коробки с фруктами и сувенирными изделиями...

Почему я так остро реагировал на поведение руководящих работников центральноазиатских республик, тем более нашей республики? Дело в том, что за 30 лет моей работы в Москве, особенно в Госплане СССР, где бы ни обсуждали проблемы Казахстана и Средней Азии, кто-то обязательно с насмешкой замечал: «Восток – дело тонкое», цитируя персонажа всенародно любимого фильма «Белое солнце пустыни». Когда я, часто будучи уязвленным таким тоном, интересовался, что это означает, мне объясняли: есть что-то присущее поведению и мировоззрению восточных людей или стран. Когда говорят эти слова с насмешкой, имеют в виду: изощренную ложь, мелкий обман, подхалимаж, чванство, краснобайство, угодничество, двуличие, лицемерие, необязательность, безответственность, недобросовестность, некомпетентность, беспринципность и еще много чего в том же духе.

Читатель, думаю, уже догадался, к чему я веду. Кто будет отрицать, если я предположу, что с приходом на пост президента суверенного Кыргызстана Аскара Акаева во властных кругах пышным цветом расцвели вышеназванные человеческие качества? Негативную характеристику «Восток – дело тонкое» можно было отнести ко всем уровням власти – начиная с самого президента и его окружения до многих высших государственных чиновников, депутатов, руководящих работников среднего и низшего звена. Глядя на их манеры, население нашей страны стало зачастую воспринимать это даже как норму. Воистину дурной пример заразителен! И пример этот был показан с самого верха, как в известной поговорке – «рыба портится с головы».

В первой половине 1991 года Президент СССР Михаил Горбачев решил реорганизовать союзное правительство, назначив Премьер-министром Валентина Павлова. Первым вице-премьером правительства, министром экономики и прогнозирования СССР был назначен Владимир Щербаков. Это министерство (Минэкономики СССР) было образовано вместо упраздненного Госплана СССР. С 1 июня 1991 года я был назначен заместителем начальника отдела координации межреспубликанского экономического сотрудничества Минэкономики СССР, по-прежнему курируя восемь союзных республик – Казахстан, республики Средней Азии и Закавказья.

В июле-августе 1991 года я получил отпуск и приехал в Кыргызстан. Отдохнув в Чолпон-Ате, 16 августа вернулся в Бишкек. Позвонил помощнику президента Акаева Эднану Карабаеву. Он сказал, что президент находится на юге – на праздновании юбилея царицы Курманжан-Датки, а завтра в субботу будет на работе, причем просил меня обязательно с ним встретиться. Пришел в назначенное время.

– На днях в Ташкенте состоялась встреча президентов пяти центральноазиатских республик, – поведал мне Акаев. – Назарбаев недавно вернулся из Москвы. 30 июля перед отъездом Горбачева в отпуск состоялась его встреча с Ельциным и Назарбаевым. Они втроем обсуждали вопросы будущего Союза ССР. 22 августа состоится подписание нового Союзного Договора. Во вторник в Москву на это подписание едет наша делегация в составе 12 человек. Будущее союзное правительство, по-видимому, будет возглавлять Назарбаев. Экономические вопросы будут решаться коллегиально, для чего создается Межреспубликанский экономический комитет, где будет представлено по одному полномочному представителю от каждой союзной республики. Мы хотели бы попросить вас представлять нашу республику в этом органе...

Я поблагодарил за доверие и дал согласие. А на следующий день, в воскресенье 18 августа, я улетел в Москву, чтобы в понедельник выйти на работу.

Утром 19 августа вся страна узнала о создании ГКЧП. Приехал на работу в Минэкономики (оно располагалось в нынешнем здании Госдумы России), а вокруг здания расположилась бронетехника. Через двое суток танки ушли – ГКЧП потерпел поражение.

Правительство РСФСР во главе с Иваном Силаевым 24 августа 1991 года своим постановлением запретило деятельность Минэкономики СССР на территории РСФСР и передало его в ведение Минэкономики РСФСР, а также поручило последнему рассмотреть вопрос о трудоустройстве сотрудников бывшего Минэкономики СССР. 25 августа руководитель Минэкономики СССР Владимир Щербаков издал приказ, объявляющий постановление Правительства РСФСР антиконституционным, так как союзные органы не подотчетны РСФСР, рекомендовал всем работникам оставаться на своих местах и продолжать работать, а сам подал в отставку. Я сразу позвонил в Алма-Ату и Ташкент и рассказал о незаконных действиях Правительства РСФСР. После протестов из союзных республик российское правительство через неделю отменило свое постановление.

Вскоре вместо союзного правительства появился Временный Комитет управления народным хозяйством СССР во главе с Иваном Силаевым, куда вошли по одному полномочному представителю из каждой союзной республики. Кыргызстан представлял в этом комитете Турсунбек Чынгышев. Комитет просуществовал до «беловежского соглашения», после которого все союзные республики разбежались по своим суверенным домам.

С 1 января 1992 г. все союзные органы были ликвидированы, а я был принят на работу в Минэкономики России и назначен заместителем начальника отдела регионального развития, где курировал подотделы по Северному Кавказу, Поволжью, Центрально-Черноземному и Центральному экономическим районам, а также по городу Москве.

В марте 1992 года, когда я уже работал в Минэкономики суверенной России, меня пригласили в Полпредство Республики Кыргызстан для встречи с премьер-министром Чынгышевым. Так как полпредство Узбекистана находится рядом с кыргызским, я по дороге случайно встретился с узбекским полпредом Акмалем Саидовым. Я был знаком с ним давно, раньше он работал зав. экономическим отделом Правительства Узбекистана. Он меня спросил:

– Где вы сейчас, Касым Исаевич?

– В Минэкономики России.

– И чем занимаетесь?

– Работаю замначальника отдела. Занимаюсь вопросами развития Северного Кавказа, Поволжья, Центрально-Черноземного и Центрального экономических районов, а также города Москвы.

– Акаев продал Кыргызстан Ельцину, и вам доверили Москву?

– Акмаль, это твои слова или твоего шефа? – Я знал, что он с Исламом Каримовым в хороших отношениях, благодаря чему в период размежевания союзных республик его поставили полпредом в России.

– Акаев с Ельциным на пару называют себя демократами, а нашего шефа – то партократом, то автократом...

Мы расстались, а я думал о состоявшемся только что разговоре. Зная Каримова в течение 15 лет по работе (от главного специалиста Госплана Узбекской ССР до председателя Госплана республики, потом Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, затем Президент Республики Узбекистан), зная его жесткий характер и принципиальность, я предположил, что из-за легковесного поведения кыргызского президента мы ни с того ни с сего заимели в лице большого соседа серьезную головную боль и ненужные трудности.

Как мне кажется, к сожалению, жизнь подтвердила мое предположение. Восток – дело тонкое.

Кыргызский Бурбулис и другие

В полпредстве Кыргызстана премьер-министр Турсунбек Чынгышев от своего имени и от имени президента Акаева предложил мне работу. Учитывая важность решения в тот период экономических вопросов для новых независимых государств в рамках СНГ как наследия СССР, а также то, что эти вопросы в основном рассматривались и решались в Москве, было решено создать Торгово-экономическое представительство Правительства Кыргызстана в городе Москве. Меня попросили стать этим представителем. Я дал согласие. После гибели единого отечества под названием Советский Союз работа на родную республику прельщала меня больше, чем на Россию, власть которой и стала инициатором окончательного развала СССР.

Вскоре вышли указы президента о создании представительства и о моем назначении. Я поехал в Бишкек, подготовил необходимые документы – положение о представительстве, штаты, оклады и смету. Впрочем, как и для полпредства, возглавляемого Акматбеком Нанаевым. И моему представительству, и полпредству, как и предлагал премьер-министр, дали одинаковый – не зависимый друг от друга – статус, а руководителям – одинаковую зарплату. Как я понял, это не понравилось Нанаеву.

Работая с апреля 1992 года торгово-экономическим представителем Кыргызстана в Москве и часто приезжая в командировку в Кыргызстан, я стал свидетелем отсутствия в нашей суверенной республике элементарной системы государственного управления народным хозяйством. Вспоминаю обсуждения того времени на заседаниях правительства об увезенных эшелонами с заводов и фабрик станках и оборудовании, об угнанных с аэродромов самолетах, после того как президент Акаев, по примеру других бывших союзных республик, подписал указ о признании собственностью Кыргызстана все движимое и недвижимое государственное имущество, находящееся на территории республики, без подготовки и принятия соответствующих организационных мер. В правительстве велись разговоры, что все это – результат деятельности физика-теоретика президента и его администрации во главе с главным советником Леонидом Левитиным («хитроумным евреем», по выражению самого Акаева) и другими несколькими новоявленными чиновниками, правящими бал в молодом государстве. Правительство в своих полномочиях исполнительной власти было номинальным, внутри самого кабинета министров чувствовалось противостояние. Речь не шла о своеобычной и по-своему логичной скрытой конкуренции групп влияния и лоббистов, которая бывает во всех правительствах, а об откровенном саботаже. Много документов по экономическим и другим вопросам подписывал первый вице-премьер-министр Герман Кузнецов, но их как бы «не замечал» премьер-министр Чынгышев. В свою очередь Кузнецов и некоторые министры (например, министр экономики и финансов Амангельды Муралиев), чувствовавшие себя «близкими к телу» президента и претендовавшие на более высокие посты, также не признавали главу правительства.

Однажды звонит мне работник посольства Канады в России:

– Правительству Канады поступило письмо от компании «Кыргызстан Интернешнл оф Нью-Йорк» об оказании содействия в решении ряда вопросов... Давало ли правительство Кыргызстана официальные полномочия этой компании обращаться от его имени?

Я позвонил Чынгышеву и задал этот вопрос.

– Я не знаю такой компании, – ответил премьер. – Мы не давали полномочий никакой компании в США выступать от имени правительства. Ответьте так и выясните, кто мог создать такую компанию?

Мне удалось выяснить, что компанию «Кыргызстан Интернешнл оф Нью-Йорк» создал ряд руководителей министерств и ведомств Кыргызстана во главе с министром экономики и финансов Муралиевым.

В 1992 году в Кыргызстан для установления деловых контактов приезжал Вице-президент Международного фонда содействия приватизации и иностранным инвестициям, в свое время – зампред Госплана СССР, председатель Госстроя СССР (у него первым замом работал Борис Ельцин после изгнания из ЦК КПСС) Валерий Серов. Его принял президент Акаев и издал специальный указ о сотрудничестве с фондом. Однако, когда Серов уехал, аппарат президента сделал вид, что никакого указа не было. Мне об этом рассказал сам Серов, когда я вскоре перешел работать в упомянутый фонд директором регионального отделения. Впрочем, и впоследствии, когда он работал министром Российской Федерации по сотрудничеству со странами СНГ (затем зампредом правительства России), открыто высказывал свое нелестное мнение о руководителях Кыргызстана (но об этом позже).

9 октября 1992 года Мэр Москвы Юрий Лужков подписал распоряжение «Об ассоциации «Московское соглашение», где первым пунктом говорится: «Одобрить в целом подготовленные совместной рабочей группой проекты учредительных документов по созданию ассоциации делового сотрудничества между Московским регионом и Республикой Кыргызстан». В рабочей группе, кроме меня, работали еще два кыргызстанца. Распоряжение поручало завершить к 25 октября 1992 года доработку проектов документов, сформировать состав учредителей ассоциации и ее структуры, подобрать и оформить выделение здания для ассоциации и зарегистрировать ее.

С этими документами я прибыл в Бишкек, доложил премьер-министру Чынгышеву, и 26 октября им было подписано идентичное распоряжение. Но, к нашему стыду, это распоряжение премьер-министра, как и вышеупомянутый указ Президента о сотрудничестве с фондом, как бы затерялось. Никто не собирался его исполнять. С самого начала показали московским городским чиновникам, как мы умеем сотрудничать.

Пара вышеприведенных примеров показывает, каковы были стиль и методы работы как президента, так и правительства. Взаимоотношения внутри исполнительной власти не укрепляли, а разрушали и без того слабую систему государственного управления, а также дискредитировали нашу новую независимую страну перед иностранными официальными лицами и бизнесменами.

9 февраля 1993 года был подписан указ президента «Об изменениях в государственном управлении внешнеполитической и внешнеэкономической деятельностью в Республике Кыргызстан». Сразу было заметно, что указ готовился по инициативе и с участием окружения Президента: Леонида Левитина, «хитроумного» главного советника президента, Эднана Карабаева, бывшего руководителя аппарата президента, недавно назначенного министром иностранных дел, и Аскара Сарыгулова, недавно назначенного генеральным директором Государственной комиссии по иностранным инвестициям и экономической помощи (Госкоминвеста). Сарыгулов сменил на посту гендиректора Госкоминвеста Карабаева, поэтому текст указа примечателен, начиная с первого пункта: «В целях обеспечения единства внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Республики Кыргызстан возложить на МИД РК дополнительно следующие функции: участие в работе международных экономических организаций и институтов; повышение эффективности внешнеэкономических связей республики; оказание организационно-методической помощи министерствам, государственным комитетам, административным ведомствам, предприятиям и организациям в осуществлении внешнеэкономической деятельности...». Можно легко предположить, что г-н Карабаев, уходя на дипломатическую работу, решил поближе остаться к иностранным инвестициям, т.е. к соблазнительной возможности участвовать в распределении приходящих извне финансовых потоков.

По логике, конечно, лучше, если каждый занимается своим делом. Не знаю, правда, в какой степени Карабаев был на своем месте в МИДе. Помнится, в «чистой» дипломатии он себя проявил, заявив во время визита в Израиль, что Кыргызстан откроет свое посольство в Иерусалиме. Вызвав таким образом международный скандал, он «слетел» с министерского поста.

Здесь хочется рассказать об одном забавном случае, связанном с Эднаном Карабаевым в бытность его государственным секретарем Кыргызстана, руководителем аппарата президента.

В июне 1992 года господа Левитин и Карабаев приехали в Москву, чтобы подготовить вместе с российской стороной текст Договора о дружбе и сотрудничестве между Кыргызстаном и Россией для подписания президентами Акаевым и Ельциным. Мне сказали, что по договоренности премьер-министры Турсунбек Чынгышев и Егор Гайдар подпишут Соглашение об экономическом сотрудничестве между странами и на меня возлагается согласование с российской стороной текста указанного соглашения.

По факсу мне передали проект кыргызского варианта его текста. Никто, правда, не смог мне сказать, послан ли официально проект документа российской стороне. Воспользовавшись правительственным телефонным аппаратом полпреда Нанаева, я сразу позвонил замминистра РФ по сотрудничеству со странами СНГ В.Б. Негруце, с которым годом раньше мы вместе работали замначальниками одного и того же отдела Госплана СССР. Он ответил, что не в курсе, нужно позвонить министру. Будет команда – будем работать. Зная, что в России, в отличие от Кыргызстана, существует определенный и четкий порядок прохождения правительственных документов, я позвонил российскому министру по делам СНГ Владимиру Машицу (я его знал немного, ранее он приглашал меня на работу в свое министерство). Однако он тоже ничего не знал. Я сообщил об этом Карабаеву, после чего было решено нам с ним нанести визит Госсекретарю России Геннадию Бурбулису. Тот обещал, что даст команду Минсотрудничеству по СНГ и проблем не будет.

На следующий день я опять позвонил Негруце и сообщил:

– Мы вчера с нашим госсекретарем были у Бурбулиса, и он обещал дать вам соответствующую команду.

– Какой ваш госсекретарь? По-моему, у вас там много их?

(Как известно, в первом правительстве суверенного Кыргызстана во главе с Насирдином Исановым все его замы назывались «госсекретарями».)

– Ну как тебе объяснить? У нас тоже есть Госсекретарь при Президенте, господин Карабаев. Такой же, как ваш Бурбулис. Образно говоря, «кыргызский Бурбулис»...

Наш разговор слышал сидевший рядом за своим рабочим столом полпред Нанаев (тогда еще посольство не было организовано).

Бурбулис так и не дал команду. Срок подписания президентами договора поджимал, поэтому подписание премьерами соглашения по экономическому сотрудничеству отпало.

В день подписания договора между президентами, когда участники мероприятия собрались в Кремле, ко мне подошел Карабаев с претензией, что я его назвал «кыргызским Бурбулисом» и, узнав об этом, рассердился сам Бурбулис, в связи с чем Аскар Акаевич недоволен. «Мы должны вас наказать, и вы должны написать объяснительную записку». Я ответил, что не буду писать никакой объяснительной записки, так как не совершил ничего предосудительного, объяснив российскому замминистра особенности статуса кыргызстанских госсекретарей.

На следующий день, когда я пришел на работу, меня пригласил к себе полпред Нанаев, который начал стращать меня: «Тут пошел разговор, что вы рассердили Бурбулиса... Аскар Акаевич недоволен...» Честно говоря, я не сдержался и перебил его: «Кончайте устраивать комедию! Никто не рассержен, никто не проявлял недовольства. Позавчера я здесь разговаривал по телефону об этом, а вы сидели и слушали. И вот теперь вы с Карабаевым разыгрываете здесь этот дурацкий спектакль! Я же знаю, что вам не нравится, что я здесь сижу и при этом не подчиняюсь вам. Вы – люди, считающие себя близким окружением Акаева – хотите, чтобы весь Кыргызстан вместе с живущими в нем людьми стал вашей собственностью...» Надолго он отстал от меня, пока через полтора месяца Левитин и Карабаев не подсунули Акаеву на подпись указ об упразднении торгово-экономического представительства Москве...

Где-то через год Карабаев стал министром иностранных дел. Как мне рассказывали мидовские работники, он, проводя совещание в аппарате министерства, не без гордости говорил, что, между прочим, его называли «кыргызским Бурбулисом»!

В свою бытность торгово-экономическим представителем Кыргызстана в Москве я наблюдал невиданные примеры организации новоиспеченными кыргызскими властями работы с иностранными бизнесменами и теми, кто выдавал себя за таковых. Речь шла об одном из немногих серьезных активов небогатого Кыргызстана – золоте.

Однажды звонит мне упоминавшийся ранее Александр Трошин, тогда уже перешедший на должность первого замминистра экономики России, и говорит: «Касым Исаевич, вот здесь у меня сидит президент одной канадской компании. Он давно, с советских времен, сотрудничает с нами и предоставляет полезные и правдивые сведения. Хотели бы встретиться с вами и поговорить». Мы встретились втроем. Вот что рассказал глава канадской компании: «Недавно в Канаду прилетал президент Кыргызстана Аскар Акаев на частном самолете «Гольфстрим», принадлежащем господину с очень неблаговидной репутацией в среде международного бизнеса – Борису Бирштейну (он же – Бернштейн). Ваш президент пытался встретиться с канадскими бизнесменами. Но канадские власти дали нам понять, что настоятельно не рекомендуют встречаться и иметь дело с главой государства, связанным с бизнесменом подобного рода. Принято считать, что такой государственный деятель попросту куплен. В международной практике вообще не принято главам государств и правительств летать на частных самолетах.» (Я не удивлюсь, если выяснится, что именно тогда путем таких личных приватных контактов решалась судьба кыргызского золотого месторождения Кумтор.)

В другой раз звонит бывший министр цветной металлургии СССР, первый зампред Госплана СССР и член Совета Министров СССР, депутат Верховного совета СССР в 80-х годах от Киргизской ССР, а ныне вице-президент Международного фонда содействия приватизации и иностранным инвестициям Владимир Дурасов и спрашивает:

– Касым, а кто такой у вас Левитин?

– Главный советник президента Акаева.

– У меня были представители одной американской фирмы во главе с неким Айзеком (Исааком) Шапиро, приглашенные этим господином Левитиным. Едут к вам. Хотят подписать соглашение, чтобы под залог ваших золотых запасов привлечь необходимые вам иностранные инвестиции. Выспрашивали у меня сведения о ваших золотых месторождениях и запасах. Я им не дал. Пусть и ваши будут с ними осторожны. Очень уж ушлые люди. Подцепят вас каким-нибудь подписанным документом, а потом у вас будут трудности с распоряжением собственными золотыми запасами...

Через полмесяца звонит мне премьер-министр Чынгышев и сообщает, что на следующий день он прилетает в Москву, из аэропорта сразу поедет в московский офис фирмы «Сеабеко», чтобы встретиться с господином Бирштейном. Мне же он поручил договориться о его встрече с представителями фирмы «Скадден Арпс» во главе с господином Шапиро в 14 часов в нашем посольстве. Речь должна была пойти «о нашем соглашении». Я сразу ответил, что все сделаю, я в курсе. Чынгышев был удивлен: «Откуда вы знаете?» Я сообщил о предупреждении Дурасова.

Я позвонил в «Скадден Арпс», договорился о встрече и попросил передать мне по факсу текст подписанного соглашения. Оно и сейчас имеется в моем распоряжении, и я не могу не процитировать из него:

«Аппарат Президента Республики Кыргызстан («Кыргызстан»), в лице Руководителя Аппарата Президента – Государственного секретаря Республики Кыргызстан Эднана О. Карабаева, и Международная юридическая фирма Скадден, Арпс, Слейт, Мигер и Флом («Скадден Арпс» или «Советник»), в лице Айзека (Исаака) Шапиро, договорились о следующем:

Исходя из намерения Кыргызстана получить финансирование в сумме примерно 2 миллиарда долларов США и наличия у него значительных запасов золота, которые могут использоваться в качестве обеспечения; и

Исходя из намерения Кыргызстана поручить Скадден Арпс... обеспечить юридическое представительство в связи с получением такого финансирования, либо через одну сделку в синдикате международных финансовых институтов или посредством серии связанных или несвязанных финансовых сделок...

Цель данного соглашения состоит в оказании юридической консультации Советником Кыргызстану в связи с финансовыми договоренностями, в которые вступит Кыргызстан, используя свои золотые запасы как обеспечение, включая, без ограничений, получение финансовых обязательств, займов или кредитных линий от международных финансовых или инвестиционных банковских институтов...

В соответствии с Поручением Кыргызстан будет сотрудничать со Скадден Арпс, добросовестно информировать Скадден Арпс о всех важных событиях и обеспечивать Скадден Арпс предварительными уведомлениями о встречах предоставлением возможности для участия во встречах, относящихся к вопросам, подлежащим Поручению.

Вознаграждение Советника в связи с Поручением будет следующим:

(а) Задаток. Кыргызстан оплатит Советнику предварительный задаток в сумме 5 миллионов русских рублей, при этом первую половину 2,5 миллиона русских рублей непосредственно после заключения данного Соглашения, а вторую половину – 2,5 миллиона русских рублей через три месяца после заключения Соглашения на расчетный счет, письменно указанный Советником Кыргызстану.

(б) Вознаграждение. В момент завершения каждой Финансовой сделки Кыргызстан оплатит Советнику в качестве вознаграждения за его услуги сумму из немедленно поступающих средств, равную 0,5% первых 100 миллионов долларов США, поступающих в распоряжение Кыргызстана согласно заключенной Финансовой сделки, и 0,25% суммы, превышающей 100 миллионов долларов США, поступающих в распоряжение Кыргызстана согласно заключенной Финансовой сделки или серии связанных или несвязанных сделок, направленных на получение кредита в сумме примерно 2 миллиардов долларов США...

(в) Порядок оплаты. Кыргызстан непосредственно будет платить за путевые авиарасходы Советника между Москвой и Бишкеком и в пределах Кыргызстана и за проживание в гостиницах Бишкека и Кыргызстана в разумных размерах, в русских рублях...

Соглашение будет иметь силу в течение года с момента вступления в силу. При этом данное Соглашение будет автоматически возобновляться каждый год на дополнительный срок в один год до тех пор, пока не будет дано Уведомление о прекращении...

Данное Соглашение подписано полномочными представителями сторон и передано сторонам 1 июня 1992 года.»

Я не юрист, но возникли очевидные вопросы. При наличии правительства имел ли право руководитель аппарата президента подписывать соглашение по финансовым вопросам? Почему глава правительства теперь «бегает», исполняя это соглашение? Вообще законно ли, чтобы золотые запасы страны руководитель аппарата президента и «хитроумный» советник президента заложили под некие абстрактные 2 миллиарда долларов США?

Встреча премьер-министра с представителем фирмы «Скадден Арпс», Джулией А. Гесс, была короткой. Он спросил, скоро ли Кыргызстан получит обещанные инвестиции? Госпожа Гесс ответила, что служащие фирмы находятся в поиске по всему миру и надеются на позитивные результаты в ближайшем будущем. Она в свою очередь поинтересовалась об оплате кыргызской стороной второй части задатка. Премьер напомнил, что первую часть сразу же оплатили, своевременно оплатят и вторую часть согласно соглашению.

(В скором времени мне пришлось уйти с поста торгово-экономического представителя, так что дальнейшая судьба указанного соглашения мне неизвестна. Как бы там ни было, было бы справедливо, если бы господин Карабаев, незаконно подписавший соглашение, вернул казне эквивалент выплаченного фирме «Скадден Арпс» задатка и иных понесенных республикой в связи с этим соглашением расходов.)

Пользуясь случаем, я рассказал премьер-министру об информации, полученной от канадского бизнесмена о Борисе Бирштейне и его фирме «Сеабеко». Чынгышев заметил, что это только слова, а ему нужны документальные подтверждения. Я пообещал их представить.

«Сеабеко» тем временем стала в Кыргызстане основной движущей силой в разработке программы экономического развития и технической реконструкции отраслей. Созданный правительством Комитет по реконструкции и развитию возглавил господин Бирштейн, занимая почетный кабинет рядом с кабинетом президента Акаева на седьмом этаже Белого Дома – дома правительства в Бишкеке. Кто-то из иностранных бизнесменов обронил как-то, что только в купленных «банановых» странах создают такие служебные условия частным иностранным фирмам.

Вскоре я лично на себе почувствовал смысл выражения «Восток – дело тонкое». Мне дали понять, что я должен работать на кого-то, даже если он может оказаться полным дураком, или бездарным пустозвоном, или шутом гороховым. Мало-мальски деловая работа ради тех целей, из-за которых мы занимали свои громкие должности, никого не интересовала.

Из Бишкека позвонила зав. отделом внешнеэкономических связей аппарата правительства Б. Кыдыкова и сообщила, что неожиданно получила указ президента об упразднении торгово-экономического представительства в Москве и слиянии его в виде подразделения с посольством в России. Обо мне лично в указе ничего нет. Я позвонил премьер-министру и сказал, что могли бы и предупредить, в конце концов, я на эту работу не просился. Он был изумлен:

– Вы о чем? Кто вам сказал?

– Ваш завотделом уже указ получила.

– Сидите спокойно и продолжайте работать. Я разберусь и позвоню.

На следующий день он позвонил:

– Были серьезные беседы, особенно с послом Нанаевым. Продолжайте работать. Ничего не изменилось.

Оставалось сделать вывод, что близкие к президенту Левитин и Карабаев по просьбе Нанаева подготовили и подписали у президента указ об упразднении торгово-экономического представительства в Москве ровно через три месяца после его создания. Секретарь посольства призналась, что подписанный указ поступил, но посол Нанаев спрятал его у себя.

Тем временем я получил письменную справку от руководства соответствующей российской спецслужбы о фирме «Сеабеко» и ее главе Борисе Бирштейне. Думаю, не раскрою большого секрета, если приведу некоторые выдержки из нее:

«...Основным направлением деятельности «Сеабеко групп» является торговля текстильными, сырьевыми и ювелирными товарами. До 1985 года штаб-квартира торговой группы находилась в Швейцарии. Затем она была переведена в Канаду. Президентом группы является Бирштейн Борис Иосифович... Хорошо владеет русским, немецким, английским языками. Энергичен, напорист, исключительно самолюбив. По отзывам сотрудников фирмы, проявляет чрезмерную скупость и мелочность...

Бирштейн детально знает практику работы российских внешнеторговых организаций, имеет обширные связи среди их руководящих работников, всегда готов оказать услуги по удовлетворению их личных запросов, любит похвастать своими широкими возможностями и связями... Бирштейн... периодически намекает нашим представителям, что готов оказать посильную помощь в решении их личных вопросов.

Фирма «Сеабеко А. Г.» занесена в торговый реестр Швейцарии в 1982 г. в качестве А/О с уставным капиталом 300 тыс. шв. франков... С 1985 г. основным направлением ее деятельности является оказание административных услуг в области торговых сделок, предоставление экономической и торговой информации, осуществление посреднических операций.

По имеющимся сведениям, на фирме занято не более 4 человек, недвижимостью не располагает, данных о своей коммерческой деятельности не публикует... Фирма «Сеабеко А. Г.» принимала участие в создании в бывшем СССР совместного предприятия «Спрос» по строительству баз отдыха и спортивно-оздоровительных сооружений. Не внеся вклада в уставный капитал, пыталась получить доходы от деятельности СП. В 1991 году решением Московского городского суда «Сеабеко» была исключена из числа участников СП.

Торгпредства России в Швейцарии и Канаде неоднократно информировали... о неблаговидной деятельности «Сеабеко» и рекомендовали избегать каких-либо контактов с фирмами группы...»

(Рабочая группа правительства Кыргызстана, членом которой являлся нынешний госсекретарь Дастан Сарыгулов, в своем докладе «Парламентская комиссия предполагает, Правительство располагает» в декабре 1993 года во время дискуссии о золоте в Парламенте пыталась защитить президента Акаева и его карманное правительство, представляя фирму «Сеабеко» в лучшем свете – как партнера, способного сделать Кыргызстан второй Швейцарией. Правда, у многих возникло подозрение, что скорее глава «Сеабеко» с помощью богатства Кыргызстана хотел сделать президента Кыргызстана богатым жителем Швейцарии. Как указывается в вышеназванном докладе, общее количество вывезенного золота и серебра в чистом весе составило соответственно 1 634 031,91 грамма и 96 332,59 грамма. Получателем и хранителем золота выступала фирма «Сеабеко».)

Полученную от российской спецслужбы информацию я в установленном порядке 1 ноября 1992 года направил в правительство. Потом позвонил помощнику премьер-министра, и он подтвердил вручение моего послания лично Чынгышеву. Чуть позже, находясь в командировке в Бишкеке, по телевизору увидел выступающего в парламенте президента Акаева. Акаев проинформировал депутатов, что он объявил господину Бирштейну: «Мы больше совместно работать не можем». Не знаю, может быть, хотя бы немного на принятие этого решения повлияла присланная мною информация.

В эти же дни в ноябре 1992 года я, по согласованию с Чынгышевым, написал два заявления – на имя президента и на имя премьер-министра – с просьбой об освобождении меня от занимаемой должности торгово-экономического представителя в Москве по собственному желанию. Лишь 29 декабря вышел указ президента о моем освобождении в связи с реорганизацией. Правда, с реорганизацией чего, осталось неизвестным.

Исполнитель из аппарата президента поведал мне, что, когда создавали представительство и назначали меня на должность его главы, проект документа визировали премьер-министр, вице-премьеры, шесть министров и кто-то из соответствующих отделов. А когда упраздняли и увольняли – только Левитин, Карабаев и юрист. Я еще раз подумал о стиле и методах работы президента и его администрации, правительства и его аппарата в новой суверенной стране и о судьбах людей, в ней работающих и живущих. Невеселые были мысли.

"Кыргызалтын", Кумтор и Джеруй

После своей отставки бывший первый вице-премьер правительства СССР Владимир Щербаков создал Международный фонд содействия приватизации и иностранным инвестициям («Интерприватизация»). Многие бывшие руководящие работники бывшего Госплана СССР (Минэкономики СССР) оказались в этом фонде (например, бывший первый зампред Госплана СССР Владимир Дурасов). Дождавшись наконец в конце декабря 1992 года указа президента Акаева о моем освобождении от должности торгово-экономического представителя Республики Кыргызстан в г. Москве, я пошел работать в «Интерприватизацию» директором регионального отделения по Средней Азии и Казахстану.

Как-то мне в Бишкек передали, что Владимир Щербаков в подмосковном санатории «Барвиха» встретился с президентом Акаевым для обсуждения вопросов делового сотрудничества. От Щербакова поступила просьба встретиться с председателем правления Национального банка Кыргызстана Кемелбеком Нанаевым для проработки вопросов бизнеса, связанного с золотом, о чем президент Акаев должен дать Нанаеву соответствующие указания. Спустя три дня мне удалось «поймать» Нанаева, который объявил, что президент ему никаких указаний не давал. Зная, что Щербаков – человек обязательный, я перезвонил и передал ему, что глава Нацбанка указаний не получал, а со своей стороны посоветовал не удивляться возможным проблемам с выполнением обещаний или обязательств со стороны Акаева.

В 1980-х годах заметно помогал развитию горно-металлургической промышленности Кыргызстана Владимир Дурасов – в свою бытность министром цветной металлургии СССР, первым зампредом Госплана СССР, членом Совета министров СССР и депутатом Верховного Совета СССР от Киргизской ССР.

Моя первая деловая встреча с Дурасовым состоялась еще в 1989 году вскоре после его назначения в Госплан СССР, и касалась она как раз нашей республики. Заканчивался срок его депутатства в Верховном Совете СССР от Киргизской ССР. Меня пригласил его помощник, передал телеграмму и сказал:

– На, сначала прочти ее и иди к шефу ее обсуждать.

В то время вблизи Фрунзе (кажется, в Аламединском районе) находилось хозяйство «Семхоз», руководителем которого работал некий Иванов. Он и прислал телеграмму. В ней он поздравлял Дурасова с новым назначением (до этого он работал министром цветной металлургии СССР) и сообщал, что в план на 1990 год киргизские власти не включают строительство медсанчасти хозяйства, а выделенные депутатом из союзных лимитов капитальные вложения они хотят использовать на другие цели.

– Сумеете выяснить или уладить этот вопрос? – задал мне вопрос Дурасов.

– Думаю, смогу.

– Тогда, пожалуйста, решите и после доложите.

Я позвонил руководителю хозяйства Иванову и выяснил, что подрядчик не хочет включать строительство в «Семхозе» в план подрядных работ. Тогда пришлось позвонить начальнику объединения «Главкиргизагропромстрой» Джумалы Джайчибаеву, который, в свою очередь, сослался на Госплан Киргизской ССР. Позвонил зампреду Совмина, председателю Госплана Киргизской ССР Сопубеку Бегалиеву, который, выслушав меня, пообещал, что сегодня же решит этот вопрос. И попросил никому больше из руководства республики по этому поводу не звонить.

На следующий день Бегалиев перезвонил мне и сказал:

- Вопрос решен, у меня здесь сейчас находятся и Джайчибаев, и Иванов.

Джайчибаев подтвердил мне, что медсанчасть будет строиться, а Иванов добавил:

– Передайте, пожалуйста, Владимиру Александровичу, что прошу извинения за беспокойство. Вышло недоразумение.

Находясь как на своей должности в Госплане вплоть до распада СССР, так и на прежнем министерском посту, Владимир Дурасов последовательно старался помочь развитию нашей республики, особенно в выделении капитальных вложений, надеясь, что осваивать выделенные средства и строить в Киргизии будут эффективно и хорошо. Роль Дурасова может подтвердить и тогдашний зампред Совета министров Киргизской ССР по капитальному строительству Ян Ефимович Фишер.

К моменту распада СССР ряд кыргызских предприятий остался с незавершенным строительством. В целях оказания содействия в завершении строительства этих объектов планировалось подписать соглашение о сотрудничестве между фондом «Интерприватизация» и правительством Кыргызстана, для чего Дурасов уже в статусе вице-президента фонда приезжал в нашу страну еще в мае 1992 года. Я тогда находился в Бишкеке, и мы с ним объездили ряд бывших его «подопечных» предприятий: Таш-Кумырский завод полупроводниковых материалов, Сары-Джазский олово-вольфрамовый комбинат и Кыргызский горно-металлургический комбинат (пос. Орловка). На встречах с коллективами предприятий нам рассказывали, что им объявили, будто они подчиняются теперь кыргызским властям, однако ими еще никто не интересовался и они ничего не знают о своем будущем. Специалисты, привезенные на эти объекты в свое время из РСФСР и Казахской ССР, сидели на чемоданах, собираясь уехать обратно в свои края...

После встреч в кыргызском правительстве, министерстве промышленности, фонде госимущества 19 мая 1992 г. было подписано соглашение о сотрудничестве между правительством Кыргызстана (первый вице-премьер-министр Герман Кузнецов), фондом госимущества Кыргызстана (председатель Абдыжапар Тагаев) и Международным фондом содействия приватизации и иностранным инвестициям (вице-президент Владимир Дурасов) о приватизации государственной собственности, привлечении иностранных инвестиций и реализации проектов. Последним пунктом соглашения было записано, что оно является обязательным для сторон и их правопреемников. К соглашению прилагалась подписанная теми же лицами программа совместных действий по реализации проектов (первоочередные направления):

– создание мощностей по добыче золота на месторождении Кумтор;

– создание СП по достройке и дальнейшей эксплуатации олово-вольфрамового месторождения Сары-Джаз;

– окончание строительства Таш-Кумырского завода полупроводниковых материалов с выпуском продукции проектной номенклатуры и высокой степени готовности;

– акционирование Таш-Кумырского завода полупроводниковых материалов и Кыргызского горно-металлургического комбината;

– приватизация Бишкекского ПО «Станкостроительный завод» и Токмакского радиозавода с привлечением иностранных инвесторов;

– разработка фондом «Интерприватизация» устава и других учредительных документов с целью образования холдинга «Кремний – электроника» с участием предприятий Кыргызстана и смежных предприятий радиоэлектроники стран СНГ;

– акционирование завода сельскохозяйственного машиностроения им. Фрунзе

и др.

Перед отъездом Дурасова из Бишкека мы с ним обменялись мнениями и с сожалением констатировали, что у руководителей суверенного Кыргызстана нет заинтересованности, прежней инициативности и настойчивости, которые у них проявлялись в советское время, когда они приезжали в Госплан СССР решать вопросы развития республики. Создавалось впечатление, что сейчас они просто упиваются занимаемым положением и пассивно слушают планы на будущее, которые на словах строят президент Акаев и его некомпетентное окружение с помощью фирмы «Сеабеко» во главе с г-ном Бирштейном.

Я остался в Бишкеке и долго ходил по коридорам различных организаций, чтобы начать какие-то движения по выполнению подписанного соглашения. Но адекватных желающих не нашел. Тем более что я не относился к числу лиц, приближенных к президенту Кыргызстана.

В июле того же года после поездки по районам Сибири и Дальнего Востока России с представителями канадско-российской компании «ТРЕД» и американской компании «Моррисон Кнудсен Гоулд» (МК Гоулд) Дурасов привез их в Кыргызстан для ознакомления с информационными материалами по золотым месторождениям республики. В результате был подписан меморандум о взаимопонимании между кыргызским правительством (первый вице-премьер Герман Кузнецов), П/О «Кыргыззолото» (директор Капар Кыдыров), фондом «Интерприватизация» (вице-президент Владимир Дурасов), компаниями «ТРЕД» (вице-президент Р. Сибторп) и МК Гоулд (президент С. Чи), где говорилось:

«...1. Правительство РК, П/О «Кыргыззолото», Фонд и ТРЕД / МК Гоулд, в дальнейшем совместно именуемые «Стороны», выразили взаимный интерес в развитии ресурсов Кыргызстана, включая месторождения Джеруй и Кумтор, а также других проектов по развитию инфраструктуры, связанных с разработкой этих месторождений.

2. С целью выполнения пункта 1 ТРЕД / МК Гоулд направит группу экспертов в Кыргызстан для сбора информации по техническим, социальным, экологическим и инфраструктурным аспектам, касающимся двух месторождений, указанных в пункте 1. На основе этой информации будут подготовлены технико-экономические доклады (ТЭД)...

...4. Правительство и Кыргыззолото представят Фонду и ТРЕД / МК Гоулд всю документацию, необходимую для выполнения пунктов 1 и 2... ТРЕД / МК Гоулд подготовит ТЭДы и представит их на рассмотрение Правительства и Кыргыззолото: по месторождению Джеруй – к 15 октября 1992 г. и по месторождению Кумтор – к 15 февраля 1993 г.

...6. Правительство и Кыргыззолото воздержатся от принятия окончательного решения по вопросам, которые являются предметом настоящего Меморандума до тех пор, пока ТЭДы не будут подготовлены и рассмотрены Сторонами в сроки, определенные пунктом 4. Если какая-либо третья сторона представит Правительству свои предложения по разработке месторождений Джеруй и/или Кумтор, ТРЕД / МК Гоулд будет иметь право первого выбора.

7. Все расходы по подготовке ТЭДов будет нести ТРЕД / МК Гоулд.

8. При подготовке ТЭДов ТРЕД / МК Гоулд уделит должное внимание социальным программам в Кыргызстане...

...11. Все Стороны согласны выполнить настоящий Меморандум при полном сотрудничестве и доброй воле.

Подписано 30 июля 1992 г. в г. Бишкек, Республика Кыргызстан».

В декабре 1992 года мы с Дурасовым прилетели в Бишкек и в соответствии с вышеуказанным меморандумом привезли 10 экз. ТЭДа по разработке месторождения Кумтор. К тому времени руководитель аппарата президента Кыргызстана Эднан Карабаев был назначен еще и генеральным директором Гендирекции иностранных инвестиций и экономической помощи, ответственной за организацию рассмотрения инвестиционных проектов иностранцев. Он нам объявил, что месторождение Кумтор уже «отдано» канадской компании «Камеко», с которой правительством подписано генеральное соглашение. Мы задали вопрос: а как же обязательства правительства Кыргызстана согласно п. 6 меморандума? Господин Карабаев ответил, что он ничего не знает и не подписывал никакого меморандума.

Как раз в то время был создан госконцерн «Кыргызалтын», в ведение которого были переданы предприятия горно-металлургической промышленности и вопросы разработки месторождений цветных и драгоценных металлов. Президентом концерна был назначен «семейный друг президента Акаева» (как он сам представлялся иностранным инвесторам), в прошлом – строитель и партийный функционер, ныне Госсекретарь Кыргызской Республики Дастан Сарыгулов. Я повел Дурасова к нему. Познакомившись, мы объяснили, с каким вопросом мы приехали. Сарыгулов недовольным тоном ответил, что он не участвует в решении вопроса Кумтора и ничем помочь не может.

Учитывая, что Кыргызстан как иностранное государство теперь брал за стоянку российского самолета в аэропорту «Манас» немалую сумму, Дурасов сразу же улетел в г. Усть-Каменогорск (Казахстан), где фонд «Интерприватизация» вместе с американской компанией работал по проекту акционирования знаменитого Усть-Каменогорского свинцово-цинкового комбината и привлечению инвестиций в него. В отличие от моей страны, специалисты казахского правительства по заданию Нурсултана Назарбаева очень активно работали над проектом совместно с облгосадминистрацией и самим комбинатом.

В это время в Бишкеке проходила сессия «легендарного» Верховного Совета Кыргызстана, на котором правительство представило информацию о подписании Генерального соглашения с компанией «Камеко корпорейшн» о разработке золотого месторождения Кумтор. Там же против этого соглашения резко выступил президент ГК «Кыргызалтын» Дастан Сарыгулов, объявив «Камеко Корпорейшн» сомнительной компанией для разработки такого месторождения.

Однако через некоторое время Сарыгулов снова выступил перед депутатами и, извинившись, свое возражение снял. Он объяснил, что был не в курсе всех дел, так как только недавно возглавил «Кыргызалтын». Аллах знает, с чем на самом деле было связано его возражение и последующий отказ от него. Может быть, просто демонстрация обиды, что без него решили вопрос с Кумтором? Или он действительно знал, что «Камеко корпорейшн» – не самый лучший вариант для разработки Кумтора?

Между тем в тот же период (в декабре 1992 г.) я получил по факсу информацию о «Камеко корпорейшн» от фондовой биржи города Торонто (Канада), а также сравнительную характеристику компаний «Моррисон Кнудсен корпорейшн» и «Камеко корпорейшн», которая была явно не в пользу последней. (Собственно, позже об этом не раз говорил и Сарыгулов.) В полученной из Торонто информации читаем:

«7 декабря 1992 г. Республика Кыргызстан предоставила компании эксклюзивное право на проведение технико-экономического обоснования разработки крупного месторождения в юго-восточном горном районе страны. 4 декабря 1992 года Премьер-министр Чынгышев подписал соглашение с Камеко на предмет проведения оценки месторождения Кумтор и его возможной разработки. Группа Сеабеко помогала компании Камеко в проведении переговоров...»

Интересное совпадение! Очень похоже на то, что вот таким образом «стыкуется» рассказ канадского бизнесмена о поездке в Канаду президента Акаева на самолете частной компании «Сеабеко», когда, вероятнее всего, и была без лишней публичности предрешена судьба разработки Кумтора. Наверное, по этой причине – для сохранения престижа президента и соблюдения приватных договоренностей – более не рассматривались предложения других компаний. В докладе «Парламентская комиссия предполагает, Правительство располагает» (см. газету «Слово Кыргызстана» от 3 декабря 1993 г., стр. 3) рабочая группа правительства, в состав которой входил и Дастан Сарыгулов, утверждает, что «...после длительного изучения и сопоставления предложений иностранных фирм предпочтение в освоении месторождения Кумтор было отдано канадской корпорации «Камеко»...». Это, мягко говоря, вызывает сомнение. Например, как я отмечал выше, несмотря на обязательства кыргызского правительства в соответствии с пунктами 4 и 6 Меморандума, технико-экономический доклад по освоению месторождения Кумтор, разработанный МК Гоулд и привезенный нами в декабре 1992 г. (на 3 месяца раньше согласованного в Меморандуме срока), остался нерассмотренным кыргызской стороной со ссылкой на то, что вопрос с Кумтором уже решен в пользу «Камеко корпорейшн».

Весной 1993 года в течение двух месяцев (с перерывами) рассматривался ТЭД по месторождению Джеруй. Велись переговоры между ГК «Кыргызалтын» в лице его президента Сарыгулова и МК Гоулд в лице вице-президента Дж. Снеддона с привлечением фонда «Интерприватизация» в лице его вице-президента В. Дурасова. За это время мы получше изучили стиль и методы работы г-на Сарыгулова. Переговоры вылились, если так можно выразиться, в «спектакль одного актера». Хотя на переговорах присутствовали специалисты (руководители функциональных служб госконцерна – экономической, финансовой, геологической и юридической), президент «Кыргызалтына» не дал им и слова сказать. Зато нам неоднократно рассказывалось о том, какие они с Акаевым друзья со времен учебы в Ленинграде, как они сейчас часто встречаются и что президент Кыргызстана советуется с ним... Американцы даже получили намек, что если переговоры пойдут хорошо, то вопрос с разработкой месторождения Кумтор для них не безнадежен. Каждый вечер в гостинице перед ужином американцы шутили: «Интересно, какой завтра новый спектакль нам покажет г-н Сарыгулов?»

Нам все же удалось согласовать текст Генерального соглашения по проекту разработки Джеруйского золоторудного месторождения, и 10 мая 1993 г. оно было подписано Сарыгуловым и Снеддоном в присутствии премьер-министра Чынгышева и вице-президента фонда «Интерприватизация» Дурасова.

К соглашению приписали, что оно вступает в силу после решения правительства об одобрении данного соглашения. Меня попросили провести соответствующее согласование текста соглашения с заинтересованными министерствами и ведомствами республики, в процессе которых мне представилась возможность на практике ознакомиться с деловым и профессиональным уровнем тогдашних их руководителей. По сути дела конструктивные заключения и предложения дали только фонд госимущества (Эсенгул Омуралиев) и госкомгеологии (Шамши Текенов). После этого постановлением правительства от 17 июня 1993 г. № 266 было одобрено Генеральное соглашение между американской компанией «Моррисон Кнудсен Гоулд» и государственным концерном «Кыргызалтын» по разработке Джеруйского золоторудного месторождения.

12 мая 1993 г. во время прощального завтрака Сарыгулов снова завел разговор о возможности передачи в пользу МК Гоулд разработки месторождения Кумтор. Примечательно, что это произошло уже после его повторного публичного выступления перед депутатами на сессии Жогорку Кенеша в поддержку «Камеко». Более того, Сарыгулов поднял эту тему перед американцами, несмотря на выступления в парламенте президента Акаева в защиту «Камеко» и премьер-министра Чынгышева с информацией о подписании соглашения с «Камеко корпорейшн», причем, судя по всему, уже была начата работа по разработке ТЭО кумторского проекта.

Американцы, конечно же, очень были заинтересованы в Кумторе. Они сообщили, что в целях ускорения освоения месторождения, расположенного в труднодоступном горном районе, они уже провели переговоры с американскими компаниями «Ньюмонт» и «Амакс» для создания консорциума по освоению Кумтора. В ответ Сарыгулов попросил, чтобы за подписью руководителей трех компаний прислали письмо по Кумтору на имя президента Акаева, который поручит ему решить вопрос, а уж он единоличным решением «отдаст» им Кумтор. Слушая все это, я не мог отделаться от впечатления, что эти предложения Сарыгулова носят двуличный характер.

Кроме того, Сарыгулов сообщил, что в ближайшее время отправится с визитом в Канаду по приглашению корпорации «Камеко». Поскольку она не ведет золотодобычи, канадцы покажут ему золотодобывающее предприятие «Индепендент» на территории США. Вице-президент МК Гоулд Снеддон объявил, что руководство предприятия «Индепендент» – его хорошие друзья, и там они с Сарыгуловым и встретятся. На этой мажорной ноте разъехались.

Мы с Дурасовым попросили американцев, чтобы, согласно договоренностям по подписанному генеральному соглашению, они к будущим переговорам привезли все расчеты по проекту Джеруй. Перед отъездом американцы передали через меня Сарыгулову пакет с тремя приглашениями в США: главе Таласской области Тойчубеку Касымову, акиму района и, кажется, еще председателю колхоза, на территории которого находится месторождение Джеруй.

(В связи с этим, не могу не вспомнить об одном проявлении «решительности» в поведении Сарыгулова. Тогдашний губернатор Жалалабатской области Абдыжапар Тагаев, знакомый с американцами по предыдущей его работе председателем фонда госимущества, встретился с ними и обсудил проблемы Макмальского золоторудного комбината, находящегося на территории области. В отвалах комбината накопились большие объемы руд с низким содержанием золота. Американцы заявили, что успешно перерабатывают такие руды с применением технологии «кучное выщелачивание». Так что если губернатор пожелает, то может приехать и ознакомиться. Каким-то образом об этом узнал Сарыгулов и во время завтрака в гостинице «Иссык-Куль» высказал претензии американцам, что они решились иметь дело с «чужим» губернатором. Дескать, если они рассчитывают на дальнейшее сотрудничество, надо пригласить «своего» таласского губернатора Касымова. Вот как, видимо, и появились упомянутые приглашения.)

Примерно 10 июня 1993 г. Сарыгулов позвонил в Москву Дурасову и сообщил, что для продолжения переговоров и подписания окончательного соглашения по разработке месторождения Джеруй к 15 июня 1993 г. в Бишкек собираются прибыть представители компании МК Гоулд во главе ее вице-президентом Снеддоном. Сарыгулов попросил нас также быть в Бишкеке к этой дате.

Вечером 15 июня мы с Дурасовым прилетели в Бишкек и устроились в гостинице «Иссык-Куль». Встретившись с американцами, мы не обнаружили среди них Снеддона. Нам объяснили, что он и Сарыгулов находятся на встрече с президентом Акаевым в его госрезиденции. Там же находились работники частной киностудии «Хан-Тенгри», которые вели съемку этой встречи. На следующее утро за завтраком мы заметили, что американцы были в приподнятом настроении. По дороге в офис «Кыргызалтына» они с гордостью сообщили, что президент Акаев объявил им свое окончательное решение отдать Джеруйское месторождение в разработку МК Гоулд. И еще шепнули, что после обеда навестят «хозяйку» – Майрам Акаеву. (Потом вечером в гостинице был разговор о том, что во время этого визита у «первой леди» было оставлено 10 тысяч долларов наличными, но подобные разговоры комментировать не буду.)

Дурасов уединился со мной и Снеддоном (в частных разговорах я был их переводчиком) и через меня спросил у него, привезли ли американцы конкретные расчеты по проекту. Снеддон ответил, мол, зачем они нужны, если президент Акаев уже принял решение по Джерую. Мы ему объяснили, что в любом случае к соглашению по созданию СП нужны справедливые расчеты, исходя из договоренностей о распределении доходов и прибыли, оплате налогов и т. д. Тогда Снеддон стал предъявлять претензии к нам: хотя Сарыгулов уже не просит никаких расчетов, вы их требуете – значит ли это, что вы «на их стороне», в то время как именно мы платим за ваши услуги. Наконец, я задал вопрос: «Привезли ли вы письмо президенту Акаеву от имени трех американских компаний по вопросу разработки Кумтора, как вы договаривались с г-ном Сарыгуловым?» Снеддон ответил, что, по словам Сарыгулова, в этом уже нет необходимости.

Было принято решение о совместной поездке Сарыгулова, Снеддона и Дурасова в Талас, чтобы представить руководителям области, района и общественности подписанное генеральное соглашение по проекту Джеруй. Дурасов вернулся уже через день, в субботу, и попросил меня помочь быстро купить билет на самолет в Москву.

– Что случилось? – спросил я.

– Сарыгулов после поездки в Канаду и США стал совсем другим, – объяснил Дурасов. – Или его там «очень хорошо встретили»? Не случайно он водил их к президенту Акаеву. В Таласе, вместо того чтобы говорить о решении принципиальных вопросов проекта, он волновался о каких-то мелких частных интересах. Мне было даже неприятно. Я больше не хочу иметь с ним дел. Потом будут справедливые претензии по проекту, а дальше так участвовать в работе мне совесть не позволяет перед республикой и ее народом... Все-таки у меня достаточно давно есть личная привязанность к Кыргызстану. И знаешь, Касым, от имени нашего фонда ты тоже можешь не участвовать в дальнейших переговорах.

На следующий день, в воскресенье, Дурасов улетел в Москву и больше в нашу страну не приезжал.

В понедельник утром в вестибюле офиса «Кыргызалтына» я встретил Сарыгулова. На его вопрос «Где Владимир Александрович?» я ответил, что он уехал в Москву. Сарыгулов не выглядел удивленным, хмуро выслушал мой ответ и ушел.

(В январе 2006 года я встретился с Дурасовым в Москве. Он с интересом расспрашивал меня о Кыргызстане. Припомнили и Дастана Сарыгулова.

– Помнишь, Касым, как я рассерженным уехал в Москву по возвращении из Таласа? – сказал Дурасов. – Просто не хотел расстраивать тебя и не рассказал тебе тогда, как Сарыгулов в личной беседе со мной просил, чтобы я сказал американцам, что они должны ему лично кое-что оплатить. Пришлось ему ответить, что не могу им такое говорить, ведь мы даже еще не договорились окончательно по проекту об интересах сторон...)

В дальнейшем я изредка захаживал в «Кыргызалтын», беседовал с работниками. Мне рассказали, что американцы подготовили свой вариант какого-то документа, подписали и попросили подписать Сарыгулова. Тот поручил завизировать документ руководителям функциональных подразделений своего концерна, но все отказались ставить визу. Тогда находчивый Сарыгулов предложил американцам оставить документ, чтобы он его подписал чуть позже и направил следом. После чего собрал от своих специалистов все замечания к проекту документа и направил американцам вместо подписанного документа протокол замечаний. Думаю, американцы были обескуражены таким стилем согласования документов со стороны одного из самых доверенных (в то время) лиц президента Акаева. Или уже привыкли?

Как-то через несколько месяцев после описанных событий поздно вечером мне в гостиницу позвонила сотрудница компании МК Гоулд Саша Карпова:

– Я звоню вам из Франкфурта-на-Майне по поручению руководства компании. Вот хотела посоветоваться. В эти дни в Бишкек прибывает с визитом вице-президент США Альберт Гор. Пользуясь этим случаем, мы хотели провести с его участием презентацию проекта Джеруй. Как вы думаете, кого из руководителей Кыргызстана пригласить на презентацию?

– Насколько я понимаю, – ответил я, – по этому проекту еще не все вопросы проработаны и согласованы. После дискуссии о золоте в Кыргызстане, особенно по Кумтору, общественность и парламент страны очень остро будут реагировать на новый «золотой» проект, даже если Акаев дал «добро». Дело ваше. Просто проведете презентацию, а потом проект «не пройдет», тогда, думаю, вам самим будет не совсем приятно...

Я не стал ей говорить, что уже слышал о том, что для встречи с МК Гоулд Сарыгулов летал в Франкфурт. Невольно подумалось, неужели это его идея провести презентацию проекта Джеруй с участием вице-президента США и повысить шансы «протащить» проект?

Конечно, у меня остались неприятные воспоминания о джеруйском проекте. Помимо стиля и методов, которые использовались в переговорах, меня коробили некоторые проявления личных качеств представителей кыргызской стороны. Например, кто-то из них, прямо скажем, проявил непорядочность по отношению к Дурасову, дезинформируя президента Акаева и (или) премьер-министра Джумагулова, что фонд «Интерприватизация» претендовал на 4% дохода от джеруйского проекта за свои посреднические услуги. Этот вопрос передо мной прямо поставил Джумагулов: так ли это? При этом он отказался открыто назвать источник таких слухов. Впрочем, это было очевидно. Кому мог мешать фонд со своими требованиями публично представлять проект, делать справедливые расчеты и обеспечивать прозрачность финансовых потоков? Кому, в связи с этим, было выгодно представить «Интерприватизацию» хищным корыстным посредником, не приносящим никакой пользы? И у кого были шансы убедить в этом президента Акаева и премьера Джумагулова?

Я ответил Джумагулову, что фонд никогда не поднимал вопрос о своем вознаграждении от доходов проекта и не ставил задачу заработать за счет Джеруйского месторождения. Более того, я довел до сведения фонда, что среди руководства Кыргызстана запущена подобная ложь. «Интерприватизация» немедленно потребовала от МК Гоулд представить соответствующее разъяснение кыргызской стороне. Позже президент МК Гоулд прислал письмо прямо самому Сарыгулову (копию в фонд), где говорилось, что Международному фонду содействия приватизации и иностранным инвестициям оплачено за его услуги (комплексно по ряду совместных проектов, не только по Кыргызстану) из доходов компании от калифорнийских горных предприятий. О получении и содержании этого письма мне сообщил тогдашний юрист «Кыргызалтына» Л. Бардин. Таким образом, доход «Интерприватизации» никакого отношения к доходам в Кыргызстане не имел. Могу и сам это подтвердить постольку, поскольку принимал участие в последних переговорах в Москве между фондом и МК Гоулд об оплате посреднических услуг по всем совместным проектам.

Как известно, канадской корпорации «Камеко» с трудом удалось подписать окончательное соглашение по Кумтору с кыргызской стороной только через несколько лет. Я присутствовал при его подписании в Доме Правительства. Если мне память не изменяет, в документах было перечислено пять или шесть банков, с помощью которых было собрано финансирование проекта. Тогда-то я и вспомнил еще кое-что из приведенной ранее характеристики «Камеко корпорейшн», полученной от канадской фондовой биржи: «Компания создана 4 года назад. Опыт международной работы отсутствует. Финансовые источники для получения финансирования месторождения Кумтор отсутствуют...» Впрочем, рабочая группа правительства, в составе которой был и Дастан Сарыгулов, в упоминавшемся выше докладе к дискуссии в Жогорку Кенеше о золоте писала: «По многочисленным оценкам зарубежной печати, «Камеко» является одной из крупных и эффективно работающих горнодобывающих фирм...»

Так я и не понял, чем руководствовался Сарыгулов в 1993 году, когда, казалось бы, вопрос с выбором «Камеко» уже был решен, а он параллельно «сватал» месторождение Кумтор другой компании. В любом случае, верх взял престиж президента, рекламировавшего «Камеко», или иные более сильные интересы. И трудно не согласиться с мнением, что по всем вопросам, связанным с золотом, победу одерживала наивысшая власть в Кыргызстане – коррупция.

С осени 1992 года, когда Дастан Сарыгулов возглавил ГК «Кыргызалтын», под госконцерном оказались все горно-металлургические предприятия Кыргызстана. Какова их судьба?

Возьмем только один пример. Кто не помнит славу о качестве кыргызской сурьмы? Продукция Кадамжайского сурьмяного комбината, единственного предприятия по переработке сурьмяного концентрата в бывшем Союзе, продавалась на экспорт за валюту. Однако более 90% концентрата комбинату поставляла Якутия (в основном, предприятие «Индигирзолото»). В 1993 году Россия ввела пошлину на вывоз концентрата – 2 ЭКЮ за тонну. Понятное дело, якутское предприятие прекратило поставку концентрата. Зачем платить огромную сумму пошлин за попутную продукцию, когда основная специализация – золото?

Я пошел в Минэкономики России, где успел поработать я сам и теперь работали мои бывшие коллеги по Госплану СССР. Кроме того, в министерство позвонил Владимир Дурасов, бывший министр цветной металлургии СССР, бывший первый заместитель председателя Госплана СССР, а теперь вице-президент Международного фонда содействия приватизации и иностранным инвестициям («Интерприватизация»). В результате вопрос о поставке на Кадамжайский комбинат сурьмяного концентрата был решен. Я передал директору комбината Мамату Айбалаеву документ Минэкономики России, разрешающий предприятию «Индигирзолото» продолжать поставлять концентрат без оплаты госпошлины, но в качестве давальческого сырья.

Позже Айбалаев договорился с вице-президентом (ныне президентом) Республики Саха Якутии Вячеславом Штыровым, что если Кадамжайский комбинат акционируется, то якуты купят часть акций и производственные связи предприятий сохранятся. В соответствии с вышеприведенным соглашением между правительством Кыргызстана, Фондом госимущества Кыргызстана и фондом «Интерприватизация», независимые квалифицированные эксперты фонда подготовили соответствующие документы для акционирования, обсудили их на собрании трудящихся комбината и направили их в Бишкек в Фонд госимущества. Там потребовали подпись руководителя искусственно созданной вышестоящей организации, т.е. президента ГК «Кыргызалтын» Дастана Сарыгулова.

Все были согласны с акционированием сурьмяного комбината, даже тогдашний премьер-министр Джумагулов. Только президент «Кыргызалтына» Сарыгулов не давал согласия. Он был недоволен директором комбината Айбалаевым, который «не отдал» финансовые ресурсы комбината. К сожалению, премьер-министр ничего не смог противопоставить семейному другу президента Акаева.

Тем временем Россия построила новый завод по переработке сурьмяного концентрата (кажется, в городе Златоусте). Судя по недавней телепередаче, в настоящее время очередной инвестор ломает голову, как решить проблему обеспечения Кадамжайского комбината сырьем, иначе предприятию угрожает банкротство.

У всех развалившихся предприятий, некогда входивших в состав ГК «Кыргызалтын», своя история. При подписании указа о создании ГК «Кыргызалтын» и передаче ему в подчинение горно-металлургических предприятий, президент Акаев даже не поставил в известность их руководителей. А ведь предприятия много лет работали успешно под их руководством, и новым эффективным менеджерам взяться было неоткуда. Не исключено, что руководство «Кыргызалтына» интересовали только финансовые потоки предприятий, чем и было вызвано противостояние тогдашних руководителей комбинатов и г-на Сарыгулова. Я лично был очевидцем одного неприятного эпизода. Однажды, в период переговоров между ГК «Кыргызалтын» и американской компанией МК Гоулд по проекту Джеруй, Сарыгулов объявил, что в этот день переговоры закончатся пораньше, потому что «Кыргызалтын» собирается навестить президент Акаев. Около пяти часов вечера я с американцами вышел в коридор, и мы увидели поднимавшегося по лестнице Акаева в сопровождении Чолпон Баековой и других руководителей республиканских правоохранительных органов. Они прошли в кабинет директора Кара-Балтинского горно-металлургического комбината Жалгапа Казакбаева. Оттуда мы с удивлением услышали крики и угрозы президента... Наверное, так Акаев воспитывал руководителей предприятий за непослушание Сарыгулову?

Очевидно, что при принятии решения о подчинении «Кыргызалтыну» всей горной металлургии президент Акаев руководствовался не интересами предприятий. Практика показала, что это точно не пошло на пользу экономике страны. Боюсь, что это стало хрестоматийным примером необдуманного решения высшего должностного лица в сочетании с некомпетентной амбициозной политикой чиновника. Плачевные результаты налицо.

Суровая слабость премьера

Летом 1994 года я встретился в Бишкеке с премьер-министром Апасом Джумагуловым. Разговор зашел о моей работе в Кыргызстане. Он пригласил меня на работу, заявив, что очень заинтересован в этом.

Я дал согласие, так как тоже был заинтересован. Во-первых, хотел уже «осесть» в родном Кыргызстане, к тому же здесь жила моя мать, которой было уже за 80 лет. Во-вторых, мне было неудобно продолжать работу в фонде «Интерприватизация», учитывая, что президент фонда Владимир Щербаков и вице-президент фонда Владимир Дурасов вряд ли испытывали дальнейшее желание вести дела в Кыргызстане.

Джумагулов в беседе со мной посетовал на то, что созыв сессии Жогорку Кенеша будет нескоро. Я сразу признался, что не претендую на высокий пост, кандидата на который должен рассматривать и утверждать парламент. Может быть, лучше назначить меня на должность, входящую в компетенцию главы правительства? Тогда он предложил мне выбрать должность заведующего отделом аппарата правительства – экономического, внешних связей и др. Мой профессиональный опыт в большей степени относился вовсе не рыночным экономическим реформам, поэтому экономический отдел вряд ли мне подходил. Однако промышленную базу Кыргызстана я, разумеется, знал хорошо, и в последние два с половиной года мне больше приходилось взаимодействовать с иностранными компаниями и организациями. Поэтому логично, что я выбрал отдел внешнеэкономических связей. В тот же день было подписано постановление правительства о моем назначении.

Свою работу в правительстве Кыргызстана я начал в подчинении премьер-министра Апаса Джумагулова, который поначалу отнесся ко мне благожелательно. Я его знал раньше. Будучи главой правительства Киргизской ССР, он по два-три раза в год приезжал в Госплан СССР, прежде всего – ко мне, поскольку я, работая сначала главным специалистом по Средней Азии, а потом начальником подразделения по Казахстану и Средней Азии, курировал также и Киргизию. Я всегда обращал внимание на его постоянно озабоченный вид, будто все проблемы Кыргызстана он тащил на своих хрупких плечах.

Предыдущее правительство, возглавляемое Турсунбеком Чынгышевым, ушло в отставку в конце 1993 года после бурных дебатов и скандалов на заседаниях парламента по вопросу о золоте. По результатам «мягкого рейтинга» после голосования в парламенте, было сформировано новое правительство во главе с Джумагуловым.

В то время я как раз находился в Бишкеке. Однажды вечером около гостиницы встретил коллегу Джумагулова по старой их работе заведующими отделами ЦК Компартии Киргизии. В разговоре с ним я сделал предположение:

– Новое правительство во главе с опытным партийным и хозяйственным руководителем, наверное, будет работать лучше, а бывшего молодого неопытного премьера, мне казалось, не все признавали...

– Наверное, ты не знаешь, Касым, – возразил мой собеседник, – но в свое время Первый секретарь ЦК КП Киргизии Турдакун Усубалиев его приучил (как говорят по-кыргызски, «башка чаап») «не сметь своего мнения иметь». Так что от него ничего дельного ждать не приходится. Будет сидеть и смотреть в рот Акаеву...

Когда я уже начал работать в правительстве, встретил еще одного партийного соратника Джумагулова. Он поздоровался со мной и спросил:

– Ты переехал в Кыргызстан?

Я кивнул.

– Где работаешь?

– У Джумагулова в аппарате. Завотделом внешних связей.

– Да-а, Касым, вот ты всю жизнь работал в Москве и, наверное, не знаешь, как работать в кыргызских условиях... Особенно с Джумагуловым. Будь осторожен с ним. Если даже ты будешь прав, ради своих интересов он сможет тебя подставить и при этом лицемерно это отрицать...

После этих предупреждений мне вдруг вспомнился эпизод в кабинете Джумагулова несколькими годами раньше...

Будучи в Москве, сидя у меня в госплановском кабинете, Джумагулов просил, чтобы, когда я приезжаю в Киргизию в отпуск, обязательно заходил к нему – может, надо будет помочь какой-то вопрос решить... В 1989 и 1991 годах, будучи в отпуске во Фрунзе, перед поездкой на Иссык-Куль я делал визиты вежливости к председателю Совета Министров Киргизской ССР. Так получилось, что оба раза, когда мы сидели вдвоем и беседовали, ему звонил тогдашний Первый секретарь ЦК Компартии Киргизии Абсамат Масалиев. Видели бы вы главу нашего правительства во время этих телефонных разговоров! Его голос совсем изменился, сам он как-то сжался в кресле, почти что сполз на край и в каждом предложении по два раза бормотал: «Абсамат Масалиевич... Абсамат Масалиевич...». Я тогда подумал: неужели у Масалиева стоит видеотелефон и он видит, какую позу принял глава правительства во время разговора? Честно говоря, я с трудом выдерживал до окончания разговора... Я был благодарен Апасу Джумагуловичу за помощь (он мне помог с транспортом до Иссык-Куля), но тогда у меня в душе остался какой-то неприятный осадок.

(... В 2005 году на одном из юбилейных мероприятий я встретился с тем самым партийной коллегой Джумагулова, вспомнили о нашем разговоре около гостиницы в 1993 году. Учитывая всю историю моих взаимоотношений с премьером к тому моменту, я признал, что он был абсолютно прав в отношении Джумагулова. Мой друг Салижан Джигитов, стоявший рядом, добавил, что сам был свидетелем разговора Джумагулова с президентом Акаевым, и премьер в каждом предложении уже повторял новое заклинание уже по три раза в каждом предложении – «Аскар Акаевич... Аскар Акаевич... Аскар Акаевич...». В связи с этим мне вспоминается случай из моей московской практики. В 1970-х годах я как-то сидел с документом для подписания у председателя Госплана СССР Николая Константиновича Байбакова. Он, читая вслух, спокойно рассуждал и уточнял детали по сути документа, иногда даже редактировал, приговаривая «А что, если здесь напишем вот так...». В это время ему позвонил Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Байбаков, не суетясь, поднял трубку, поздоровался и разговаривал с главой государства тем же голосом и тоном, что со мной. Благо, разговор был несекретный, и меня не прогнали из кабинета. А у нас в Кыргызстане, признаемся, что творится в подобных случаях? Суета из-за подхалимажа и чинопочитания... Воистину «Восток – дело тонкое»! Какая уж тут «цивилизованность», в основе которой должно быть хотя бы элементарное человеческое взаимное уважение...)

С первой же недели работы я стал свидетелем странного стиля работы главы правительства. Раз в неделю, как и везде, проводится утреннее аппаратное совещание с участием вице-премьеров, руководства аппарата правительства и заведующих отделами (управлениями, департаментами). С озабоченным видом заходит премьер-министр, «поднимает» одного из завотделами и спрашивает:

– Матеев, почему такой-то цех на Хайдарканском ртутном комбинате не работает?

– Апас Джумагулович, у них нет сырья.

– Почему?

Молчание. Я про себя прикидываю, что сейчас последует конкретная установка для решения этого важного вопроса: когда и с участием кого проработать вопрос и представить предложение. Жду напрасно. Завотделом стоит, как провинившийся школьник или студент. А Джумагулов ходит по кабинету. Через некоторое время говорит недовольным голосом:

– Садись.

Осталось только добавить: «Двойка». А премьер дальше продолжает:

– Сыдыкбаев, почему в этом году низкий урожай зерновых в Панфиловском районе?

– Апас Джумагулович, ведь была засуха.

– Сколько голов овец сейчас в Таласской области?

Завотделом молчит. А премьер ходит по кабинету и – «Садись». И так далее. А потом воспитательный монолог. К концу совещания установка: «На следующей неделе всем все бросить и сосредоточить все внимание на следующих вопросах...».

Первый раз, выходя из совещания, я обратился к давно здесь работающему коллеге, чтобы посоветоваться по тем вопросам, которых перечислил премьер, и усиленно заняться ими на следующей неделе... Он сразу перебил меня:

– Пусть у тебя голова не болит! Сегодня же он о них сам забудет и больше спрашивать не будет. Это больше воспитательные меры. Если президент по какому-то из них поинтересуется, вот тогда держись...

Пришел к себе в отдел и рассказал своим сотрудникам об аппаратном совещании у премьера. Тогда один из референтов отдела, работавший еще в советское время завотделом торговли управделами киргизского Совета министров, поведал, как ему знакомо, когда завотделами в течение недели, другими делами не занимаясь, ходят, думают и мучительно переживают, как в школе, какой вопрос задаст премьер на аппаратном совещании? Вот такие методы работы правительства... Зато все подчиненные послушны и безропотны...

Спустя примерно два-три месяца после начала моей работы в правительстве ко мне обратился руководитель аппарата правительства (ныне депутат Жогорку Кенеша) Айдарбек Керимкулов: «Мы должны разработать и утвердить новую структуру аппарата Правительства. Касым Исаевич, посмотрите свежим взглядом старую структуру и дайте свои предложения». Я и так знал уже структуру и состав правительства – перечень министерств и ведомств. Прямо скажем, система управления не отвечала экономическим реалиям. Большинство предприятий уже не работало, росла безработица. Понятно, что нужны инвестиции, но у нашей суверенной страны внутренних источников инвестиций попросту нет, поэтому ключевыми становятся инвестиции из-за рубежа. На рельсы рыночной экономики Кыргызстан еще не перешел, и страна могла получать иностранные инвестиции лишь под гарантию правительства, на которое и ляжет основное бремя по ведению работы с иностранными инвесторами. Исходя из этого, я и дал свои предложения по структуре аппарата правительства, в частности, предложив образовать управление экономики, внешнеэкономических связей и иностранных инвестиций в составе двух отделов: отдел экономики и отдел внешних связей и иностранных инвестиций. Мне думалось, что даже если я дал свои предложения, не учтя всего и еще не очень хорошо изучив реальное положение дел, то при обсуждении у премьера меня поправят. Однако неожиданно для меня на следующий день получил уже утвержденную структуру аппарата, включая мои предложения.

Меня назначили заведующим отделом внешних связей и иностранных инвестиций. К этой работе я был готов, но, как впоследствии выяснилось, учел далеко не все. Тема иностранных инвестиций сопровождалась такими серьезными издержками, недоразумениями и стрессами, что реализация многих проектов просто сводилась на нет, а итог привлечения инвестиций получался бессмысленным, иногда даже вредным. Главной негативной причиной, как мне кажется, была выстроенная система управления и взаимоотношений во власти, и я это проиллюстрирую далее в ходе моего повествования.

Все-таки я не до конца изучил реальное положение дел в правительстве, во всяком случае – в его аппарате. Премьер-министр к завотделам и подразделениям аппарата правительства относился не как к своим помощникам в общей работе ради единых целей, а просто как к беспомощным и глупым подчиненным по принципу «я – начальник, ты – дурак».

Особенно ярко это выражалось в кадровой политике.

Отделу внешних связей и иностранных инвестиций определили штатную численность 9 человек. Нас в отделе уже работало 2 человека. Я стал готовить предложения по должностям с учетом значимости и сложности выполняемых работ. Я наивно думал, что раз я на государственной службе, то перед подбором конкретных работников надо согласовать их с непосредственным начальником – руководителем аппарата. И вдруг начал получать уже подписанные решения о назначениях на те или иные должности в моем отделе «котов в мешке». Позвонил кадровику, мол, могу хоть познакомиться до подписания решения, с кем буду работать? Наверное, мою «просьбу» передали руководителю аппарата. Мне перезвонил Керимкулов и начал называть фамилии назначенцев, комментируя: «...это человек Джумагулова, это – тоже премьер-министра, а вот это – первого вице-премьера Матубраимова...». Никаких иных характеристик (тем более – профессиональных) я не получил. Видимо, пристраивание на «непыльную» работу тех или иных родственников, свояков и «знакомцев» было достаточным основанием для создания и расширения любого из правительственных отделов...

Пришел, например, ко мне молодой человек и говорит, что работал в Чуйской облгосадминистрации. Когда Апас Джумагулович уходил возглавлять правительство, а на его место пришел Феликс Кулов, было с ними обговорено, что этот молодой человек перейдет работать в аппарат правительства заниматься иностранными инвестициями. Я философски заметил, что раз так, то и решай с ними этот вопрос, так как я, судя по всему, уже все равно ничего по кадрам не решаю. По крайней мере, иди к Керимкулову.

На следующий день мне позвонил руководитель аппарата и сообщил, что от премьер-министра направляется ко мне в отдел еще один работник. Разумеется, им оказался тот парень, который был у меня накануне. У меня в отделе он поработал референтом полгода, после чего попросил представить его на повышение в должности. У меня с ним состоялся откровенный разговор, в ходе которого я отметил, что он еще ни разу не пытался самостоятельно выполнить порученное задание, не желая даже попытаться вникнуть в суть вопроса и каждый раз приходя с вопросом: «Что будем делать с этим документом?». Разумеется, я не откликнулся на его просьбу. Через некоторое время он попросту перешел в администрацию президента Кыргызстана.

(Прошло несколько лет. Однажды, после моего ухода на пенсию, мне домой звонит этот мой бывший референт и говорит, что меня приглашает на прием новый премьер-министр Амангельды Муралиев. Звонил он уже в качестве начальника организационного управления аппарата премьер-министра, отвечая за кадровые вопросы. Прошло еще два-три года, и он уже заместитель (затем – первый заместитель) губернатора области. В 2005 году, после парламентских выборов, он уже стал губернатором области. Мне представляется, что он очень хорошо усвоил кыргызский метод подбора, расстановки и выдвижения кадров. Однажды я прочитал в прессе, что во время президентской предвыборной кампании 2005 года администрация возглавляемой им области публично подарила Курманбеку Бакиеву породного скакуна и дорогостоящую национальную одежду. Не стоит и сомневаться, что деловые и профессиональные качества такого губернатора будут оценены по достоинству... И лозунги «мартовской революции» не имеют никакого значения.)

На одном из аппаратных совещаний Джумагулов сделал замечание в мой адрес, что отдел до сих пор не доложил о состоянии использования иностранных инвестиций. Я со дня назначения пытался изучить все документы, которые остались в наследство от предыдущего хозяина кабинета, включая те, что касались иностранных инвестиций и экономической помощи. Никакой информации по этой теме так и не нашел, кроме одной нескромной записки Аскара Сарыгулова, генерального директора исполнительного органа Государственной комиссии Кыргызстана по иностранным инвестициям и экономической помощи (Госкоминвеста). В указанной записке говорилось, что представленные республиканским Минэкономики (министр А. Муралиев) проекты по использованию кредита от Турции в сумме 75 млн. долларов США являются неэффективными, поэтому гендирекция Госкоминвеста представила свой вариант наиболее эффективных для страны проектов. (Как известно, скандалы по этим проектам до сих пор не утихают. Но о турецком кредите позже расскажу отдельно.)

Стал искать пути получения необходимой информации по использованию полученных инвестиций и экономической помощи (грантов). Поручил своему заместителю связаться с гендирекцией Госкоминвеста и узнать, как от них получить информацию об иностранных инвестициях для премьер-министра. Заместитель сообщил мне, что говорил с ученым секретарем Гендирекции и та сказала, что все будет только с разрешения Аскара Сарыгулова. Я позвонил ему и объяснил, что премьер-министр просит представить ему подробную информацию о состоянии использования кредитов, займов и грантов. «Я сам ему представлю», – ответил Сарыгулов. Я возразил: «Он требует, чтобы в аппарате правительства была база данных, чтобы следить за движением средств и контролировать». Тогда Сарыгулов потребовал, чтобы за подписью руководства был направлен официальный запрос.

В свое время я внимательно прочитал документ о распределении обязанностей премьера и вице-премьеров. Раньше отдел внешних связей курировал сам премьер-министр, а когда утвердили новую структуру аппарата правительства, то мой отдел почему-то передали первому вице-премьеру Алмамбету Матубраимову. Поэтому я подготовил проект письма-запроса в гендирекцию Госкоминвеста за подписью Матубраимова. Когда я пришел к нему за подписью, он с улыбкой посмотрел на меня и сказал:

– Байке, не могу я это подписать.

– Гендирекция при Госкоминвесте, – пояснил я. – В указе президента сказано, что первый вице-премьер является первым зампредседателя Госкоминвеста. Вы же требуете от меня аналитические материалы по инвестициям...

– Я-то от вас ничего не требую. Все равно не могу подписать. Если премьер требует, пусть он и подпишет...

Когда премьер-министр встречался с иностранными делегациями, представителями международных организаций и послами иностранных государств, для участия в этих встречах приглашали и меня. Используя такую оказию, после одной из встреч я задержался и сказал:

– Апас Джумагулович, я хотел бы с вами обсудить кое-что по работе отдела. Вы, как глава правительства, правомерно требуете от меня обеспечить вас аналитическими материалами, но руководители отдельных ведомств говорят, что мы вроде бы не имеем доступа к соответствующей информации...

Он тут же перебил меня:

– Сейчас у меня нет времени. Я вас вызову, и мы поговорим.

– Если возможно, завтра?

– Да, завтра.

Наверняка он понял, о чем пойдет речь, и был вовсе не в восторге от перспективы обсуждать со мной это. Ведь по сути разговор должен был пойти о том, кто на самом деле «правит бал» в Кыргызстане по вопросам иностранных инвестиций и экономической помощи. Кто угодно, только не премьер-министр. И не первый вице-премьер, отказавшийся подписать мой запрос в Госкоминвест. Изучив соответствующие указы Президента, я осознал, что, по прямому определению президента Акаева, эти вопросы целиком были отданы под контроль гендиректора Госкоминвеста Аскара Сарыгулова.

На следующий день премьер меня не пригласил. И на следующей неделе разговор не состоялся. Я еще два раза напоминал ему об этом, и явно расстраивал его этим. Что ж, больше я его не злил. К тому времени еще один его соратник по правительству дал мне дельный совет: «Вы, Касым Исаевич, прежде чем Апасу Джумагуловичу по делу что-то говорить, и неважно – что вы думаете и знаете, хоть вы трижды правы, – сначала угадайте, что он хочет от вас услышать, а потом это и скажите. Не можете сказать – тогда лучше молчите.» Мне настоятельно советовали следовать именно такой линии поведения, если я не хочу попасть в неприятности. (Какое-то время мне удавалось хотя бы молчать... До поры до времени.)

Однажды в разговоре с Джумагуловым по теме все увеличивавшегося количества неработающих предприятий и растущего числа безработных в стране я спровоцировал включить в план работы правительства разработку государственной инвестиционной программы (хотя бы на несколько лет вперед), разумеется, за счет иностранных инвестиций, так как отечественных попросту нет. Он согласился. Я официально внес предложение, которое включили в утвержденный план работы правительства. Ответственным за организацию разработки программы стал мой отдел.

По моему запросу об участии в этой работе поступили ответы министра экономики Таалайбека Койчуманова и министра финансов Кемелбека Нанаева. Оба не могли принять участие в разработке программы, так как их не привлекали в качестве заинтересованных ведомств как при получении кредитов и экономической помощи (грантов), так и при их распределении для использования. Дополнительно я переговорил с ними по телефону и услышал от них, что вся эта тематика в компетенции только Аскара Сарыгулова, гендиректора Госкоминвеста. Естественно, по благословению президента Акаева.

Доложил главе правительства. Он аж сморщился и молчит. Я подождал, встал и молча ушел. Пока шел к своему кабинету, размышлял, осознает ли премьер ситуацию со своими реальными полномочиями в этой системе власти. Через некоторое время мне позвонил премьер и сказал: «Я переговорил с Сарыгуловым, он хочет сам разработать программу и просит 3 месяца. Возьмите на контроль».

Через три месяца звоню в Госкоминвест Сарыгулову и спрашиваю о проекте инвестиционной программы. Он ответил, что проект готов, но сейчас переводится. Я удивился, зачем переводить на кыргызский язык? «Нет, – объяснил Сарыгулов, – переводят с английского на русский». Я было порадовался, что в гендирекции Госкоминвеста столь продвинутые работники, что документы уже пишут на английском языке, но Сарыгулов признался, что поручил разработать программу иностранным советникам и экспертам. «Через месяц представлю», – пообещал он.

Когда я работал в 1978-1980 годах в специальной группе Госплана СССР советником Национальной плановой комиссии Мозамбика (африканской страны, получившей независимость в 1975 году), изучал программу, разработанную экспертами и советниками западных стран и стран третьего мира, где рассуждения, как правило, идут на условных примерах с красивыми диаграммами и графиками, а к реальной жизни страны, к сожалению, имеют мало отношения. Вот подобный документ и представил Аскар Сарыгулов через месяц. Я передал его на ознакомление премьеру. Через неделю позвонил советник Джумагулова Эмильбек Каптагаев и сообщил:

– Касым Исаевич, Апас Джумагулович поручил мне сделать для него выжимку из инвестиционной программы, представленной Сарыгуловым. Тут выжимать нечего... Непонятно ничего, даже не за что зацепиться...

– Я знаю. Так и доложи своему шефу. Зато, Эмиль, за разработку этого тома макулатуры кто-то мог «отвалить» солидную сумму из выделенных для нашей страны кредитов по разделу «Техническая помощь» иностранным и отечественным разработчикам... И неразработчикам тоже...

Таким образом, было сделано все, чтобы объемы полученных кредитов и грантов, их распределение и использование не стали прозрачными. Потом я уехал в командировку. Джумагулов больше не напоминал мне об инвестиционной программе. А я не напоминал ему. Ясно было, что бесполезно, – так зачем же зря расстраивать премьера?

Не слушать советов о правилах поведения с премьером и проявлять инициативу – значило наживать себе врага в лице собственного шефа. Постепенно Джумагулов перестал брать меня с собой на все встречи с иностранными делегациями. Но во время тех, на которые все-таки брал, он не переставал меня удивлять. Еще будучи председателем Совета министров Киргизской ССР, он на приемах в Госплане СССР всегда докладывал заученные показатели социально-экономического развития республики. Эту привычку сохранил и после получения Кыргызстаном независимости, засыпая иностранцев числовыми показателями, независимо от того, слушают они его или нет. К сожалению, путал цифры. Он недовольно оглядывался на меня, поскольку я смотрел на него удивленно, когда он откровенно врал. В 1994 году на переговорах с представителями Международного Валютного Фонда и Всемирного Банка он почти что клялся, что к концу года в республике не останется ни одного колхоза. Даже не обсуждая, просто давал обязательство, наверное, желая создать впечатление, что идет реформа и есть основания просить кредиты. Не исключено, что такую установку давал физик-теоретик Акаев. Ведь было уже известно к тому времени, что творилось там, где разогнали колхозы, и что там, где колхозы сохранили либо обозвали кооперативами или объединенными крестьянскими хозяйствами, у сельчан жизнь была получше.

Вспоминается одно заседание Правительства, где обсуждался вопрос о ходе аграрной реформы в Таласской области. Докладывал губернатор области Тойчубек Касымов. Суть доклада заключалась в том, что после разукрупнения колхозов количество хозяйств в области увеличилось почти в пять раз. Вот это и называлась аграрной реформой. О других качественных изменениях ничего сказано не было. А суть содоклада министра сельского хозяйства Бекболота Талгарбекова заключалась в критике проведенного разукрупнения колхозов в области: создание крестьянских хозяйств проводилось механически, то есть каждый крупный колхоз просто разделялся на 5 мелких колхозов. В результате количество работников, непосредственно не связанных с производством сельхозпродукции, также увеличилось почти на столько же. Никто так и не понимал тогда задач и целей этой самой аграрной реформы.

Оставался еще один аграрник, который, судя по всему, в душе был против такой аграрной реформы ради получения кредитов. Я имею в виду ныне покойного Жумгалбека Аманбаева, тогда – вице-премьера. Председательствующий премьер-министр Джумагулов дал ему слово:

– Жумгалбек Бексултанович, у вас есть сказать что-нибудь?

– Тойчу, – обратился Аманбаев к Касымову, – вот когда я был секретарем ЦК Компартии Киргизии по сельскому хозяйству, поголовье овец и коз в Таласской области достигло 1 млн. голов. Ты хоть знаешь, сколько голов сейчас осталось? Или все съели?

– Нет еще, – пробормотал губернатор.

– Я думаю, если так пойдут дела да рассуждения об аграрной реформе, когда вы сами не знаете, чего хотите, то, наверное, скоро только вы с Талгарбековым вдвоем в обнимку и останетесь...

Однажды премьер-министр принимал посла США Айрин Мэллой (я тоже был приглашен). Она начала ставить перед Джумагуловым конкретные вопросы. Он сразу, показывая на меня, сказал, что вот он все запишет, вместе разберемся и вам сообщим. И, обращаясь ко мне: «А вы завтра же доложите мне!» Посол обратила внимание, что США оказывают гуманитарную помощь Кыргызстану поставкой пшеницы, которую мы должны продавать по согласованной льготной цене, а поступившие деньги следует аккумулировать на соответствующем счете, информировать нас о процессе, для того чтобы американцам в итоге решить, куда направить вырученные деньги. «По нашим сведениям, вы раздаете пшеницу, но денег за нее полностью не собираете», – предъявила претензию Мэллой.

На следующий день я встретился с вице-премьером Аманбаевым. Были приглашены ответственные за «пшеничный проект» лица, чтобы обговорить, как организовать выполнение обещаний, данных американскому послу. Я по всем вопросам подготовился и отправился докладывать премьер-министру. Реакция его была странной: как будто я пришел что-то просить и оторвал его от важных дел. В ответ на его раздраженную фразу «У меня нет времени!» я молча ушел.

Мне потом объяснили, что это, оказывается, просто привычка показывать посторонним, что он большой начальник и уверенно дает задания подчиненным. Многие в правительстве намучились, когда премьер зачастую по два-три раза в день переназначал совещание с одними теми же представителями министерств и ведомств, после того как они по полчаса и больше сидели у него в приемной. Впрочем, это приемлемые издержки, если бы на этих совещаниях или заседаниях правительства все-таки решались какие-то вопросы. Однако, в основном, это были мероприятия в стиле «поговорили и разошлись». Невольно складывалось впечатление, что глава правительства упорно избегал брать на себя ответственность.

Такой стиль работы «большого начальника» не только нарушает режим работы всей вертикали подчиненных, но и наносит серьезный моральный урон. Такой «дурной» пример перенял у своего шефа и его друг, тогдашний вице-премьер А. Моисеев. Вспоминаю такой случай. К нам приехала правительственная делегация Синьцзянь-Уйгурского автономного района КНР во главе зампредом его правительства. Моисеев назначил встречу с делегацией. Он один раз уже перенес встречу из-за Джумагулова. На повторно назначенное время премьер неожиданно назначает заседание правительства. Моисеев просит меня и другого завотделом Уларбека Матеева встретить делегацию, посидеть с ними и что-нибудь рассказать. А сам отправился на заседание. Сидя в президиуме заседания, он не мог решиться объяснить премьеру ситуацию. Китайская делегация из десяти человек немного посидела с нами и ушла.

Что тут скажешь? От руководителей, которые не умеют организовать свою работу и не уважают время других (включая подчиненных), вряд ли можно ждать чего-либо конструктивного. Да и стоит ли им самим тогда ждать уважения от других?

Впрочем, можно понять и Джумагулова, и Моисеева. Им было с кого брать пример. По непунктуальности и необязательности, по-моему, всем фору мог дать президент Акаев. Приведу один пример. В середине 90-х годов в Кыргызстан прибыла правительственная делегация Чешской Республики во главе с первым вице-премьером, министром финансов. Программа работы делегации составлена и согласована. Накануне вечером звонят из администрации президента и сообщают, что утром, после встречи делегации в аэропорту, надо ее везти к 10 часам сразу к президенту Акаеву на прием. Встретив делегацию, мы из аэропорта едем прямо в Белый Дом. С западной стороны, как положено, постелили красную дорожку, внутри здания – ковры. Поднимаемся... а президента нет на месте. Самое главное, никто не знает, где он и когда вернется. Первый вице-премьер КР Абдыжапар Тагаев, сопровождающий делегацию, тоже не ожидал такого. По протоколу и правилам, не положено заводить иностранную делегацию в не подготовленный специально служебный кабинет в здании правительства. Но, нарушив это, пригласили делегацию в кабинет Тагаева и, сидя там, дождались, наконец, президента. Я даже не буду пытаться кривить душой, пытаясь представить это исключением из правил. К сожалению, подобные случаи в нашей стране – далеко не исключение. Если уж первое лицо государства своим поведением постоянно разрушал не только планы, но и нервную систему многих людей, то вся «вертикаль власти» рассматривала это как норму.

Еще в первой половине 90-х годов, в связи с массовыми остановками производств (особенно крупных современных промышленных предприятий), ростом безработицы и резким оттоком русскоязычного населения (особенно высококвалифицированных специалистов), президент Акаев все чаще стал публично выступать перед народом. Он заявлял, что все равно, кто будет покупать в собственность пакеты акций предприятий – лишь бы они работали и производили продукцию, на них трудились наши граждане, а предприятия платили налоги для увеличения доходной части госбюджета.

Это, прямо скажем, лицемерное заявление президента полностью расходилось с делом. Некоторые бывшие министры СССР, руководившие в прошлом этими предприятиями и знавшие их состояние, пытались помочь нам удержать их на плаву или даже развивать. Но, наткнувшись на глухую стену со стороны новых хозяев, покидали Кыргызстан разочарованными. Россияне пытались помочь, но, видимо, кыргызской стороне было нужно нечто иное. Откровенно говоря, многие новые хозяева надеялись, что приедут добрые богатые инвесторы из «дальнего» зарубежья и наполнят их карманы «инвестициями». Что ж, некоторым это действительно удалось, только к реальным инвестициям это не имеет никакого отношения.

В октябре 1995 года в нашу страну приехала правительственная делегация России в составе первого зампреда правительства Алексея Большакова, министра по сотрудничеству со странами СНГ Валерия Серова и других руководящих чиновников. В переговорах с кыргызской стороны участвовали премьер-министр Апас Джумагулов, первый вице-премьер Абдыжапар Тагаев, министр Ян Фишер. В результате переговоров 13 октября 1995 года в Чолпон-Ате было подписано межправительственное соглашение, по которому правительство Кыргызстана обязуется в течение месяца предоставить правительству России перечень предприятий с соответствующими технико-экономическими характеристиками, в восстановлении и развитии которых кыргызская сторона дает согласие российской стороне принять участие, для чего та выбирает из перечня наиболее интересные для себя предприятия. После согласования списка определяются необходимые инвестиции, которые должны быть вложены Россией, и соответствующий пакет акций по каждому предприятию, который должен быть передан российской стороне в счет погашения государственного долга Кыргызстана.

Ни через месяц, ни через год, ни в дальнейшем предложение по перечню предприятий российской стороне так и не было предоставлено. Чего только не наслушались (и не только по этому вопросу) мы с Яном Фишером от официальных лиц России, особенно от министра по сотрудничеству со странами СНГ Валерия Серова, который по профессии строитель и в советское время был зампредседателя Госплана СССР, затем председателем Госстроя СССР (там его заместителем отбывал свою опалу Борис Ельцин). Однажды в Москве мы зашли к Серову поздравить его с назначением зампредом правительства России. Он начал разговор вопросом:

– Где этот ваш трепач? Он премьер-министр или нет? За кого вы его держите? Недавно он здесь сидел, – показывал на кресло, – и клялся, что через неделю «он у вас будет». Прошел уже месяц – и до сих пор ничего нет! Ведь по вашей просьбе уговорил Большакова, что Кыргызстану нужно помочь, и привез его, а теперь мне даже неудобно перед ним...

Речь шла о злополучном перечне предприятий. Дело в том, что этот список должен составить минэкономики (Таалайбек Койчуманов) совместно с фондом госимущества (Аскар Сарыгулов), а они в переговорах и в подписании соглашения не участвовали, подписей премьера и первого вице-премьера не признавали – такое могло быть разве что благодаря попустительству или с одобрения президента Акаева. Действительно возникал вопрос: за кого Акаев держал Джумагулова? Отдельные руководители министерств и ведомств, получается, были сами себе правительство?

Возвратившись из Москвы, министр Ян Фишер доложил премьер-министру, что заместитель председателя правительства России Валерий Серов спрашивает, когда же правительство Кыргызстана в лице Джумагулова выполнит свое обязательство по подписанному межправительственному соглашению? Или же Кыргызстан хочет денонсировать его?

Джумагулов Фишеру:

– А вы что, не можете заставить Сарыгулова и Койчуманова выполнить соглашение?

– ?

– Ладно, давайте пригласите их обоих ко мне завтра к 15 часам.

Ян Ефимович позвонил мне, рассказал это и попросил меня подойти к указанному времени в приемную премьер-министра.

На следующий день Сарыгулов с Койчумановым просто не пришли, проигнорировав вызов главы правительства. Даже не позвонили.

Мне было по-человечески очень жаль Апаса Джумагуловича! Неужели его человеческая гордость позволяла в течение долгого времени по сути имитировать работу главы правительства суверенной страны? Думаю, сам он прекрасно понимал свое положение. Ведь эти министры (да не только они!) не первый и не последний раз поступали так с ним, чувствуя за собой благословление президента Акаева. Неудивительно, что в свою очередь Джумагулов сам беспричинно «пикировал как коршун» на своих подчиненных... В системе кыргызской власти совсем не оставалось места взаимному уважению, его заменил угоднический страх (снизу вверх) и высокомерное чванство (сверху вниз). И в такой системе только люди своеобразных профессиональных и человеческих качеств могли удержаться на посту главы правительства.

(Ирония судьбы – сейчас они оба, бывший президент Акаев и бывший премьер Джумагулов, обитают в Москве. Первый читает лекции студентам, вернувшись, пожалуй, к положенному ему делу, а второй, будучи послом Кыргызстана в России, возможно, продолжает своими обещаниями морочить головы россиянам.)

Впрочем, узнав о подписанном соглашении между Россией и Киргизией, некоторые организации из России сами вышли на кыргызских партнеров, не дожидаясь действий наших госорганов. Бывший министр электротехнической промышленности СССР, председатель ассоциации электротехнической промышленности России Олег Анфимов вышел на нас с проектом соглашения с Фондом госимущества о приобретении 34% акций завода «Кыргызэлектродвигатель» с последующими инвестициями. В бытность его министром СССР указанный завод специализировался на выпуске электродвигателей малой мощности, на которые серьезный спрос на территории стран СНГ. Сколько раз он звонил в правительство Кыргызстана и сколько телеграмм прислал! Выпустили даже распоряжение правительства, обязывающее Фонд госимущества подписать по этому заводу соглашение. Все было проигнорировано. Директор завода так ничего и не смог сделать, видимо, не смог выполнить условия, выставленные председателем Фонда госимущества Аскаром Сарыгуловым. В итоге, как говорится, «завод приказал долго жить».

При поддержке того же Анфимова были сохранены и до сих пор функционируют Майли-Сайский электроламповый завод и завод «Электротехник». Будучи в Москве, я зашел в магазин «Электротовары», купил несколько электрических лампочек международного стандарта и был очень рад, прочитав на них «МЭЛЗ» («Майли-Сайский электроламповый завод»).

По отдельной просьбе россиян было принято также распоряжение о продаже акций в счет погашения нашего долга двух табакфермзаводов для производства в России дешевых и крепких сигарет. И здесь российские представители не могли долго «пробить» тот же Фонд госимущества Кыргызстана. Более того, руководители ГАК «Кыргызтамекиси» захотели очень много заработать на кыргызском табаке, причем не рубли, а СКВ. Итог: недавно в телепередаче видел, как наши табаководы льют слезы о том, что за сданный табак очень мало дают денег – и не валюты, а сомов, на которые и семью не прокормить.

Прошло более десяти лет со времени подписания упомянутого межправительственного соглашения, которое осталось невыполненным. Теперь власти Кыргызстана по новой начинают переговоры с Россией об инвестировании в промышленные и иные объекты на территории Кыргызстана.

А кыргызская экономика заплатила непомерную цену за построенную систему власти, при которой президента устраивало лишь недееспособное правительство.

Турецкий кредит

26 октября 1994 года мне велели в 8 часов утра прибыть к строящейся гостинице «Ак-Кеме». Туда прибыли также премьер-министр Апас Джумагулов, министр финансов Кемелбек Нанаев и завотделом строительства аппарата правительства Каныбек Алыкулов. Нас ждали представители сторон по строительству гостиницы: г-н Сарымсаков (с кыргызской стороны) и г-н Ениже (с турецкой стороны).

В то время, насколько я помню, было уже построено 6-7 этажей здания гостиницы, из Турции начали завозить оборудование. О состоянии строительства отеля докладывал Сарымсаков, и был уже ясен конфликт между партнерами. Сарымсаков утверждал, что сметная стоимость строительства гостиницы, определенная в кыргызско-турецком соглашении в 25 млн. долларов США (финансирование – по 50% с каждой стороны), очень завышена и, по оценкам приглашенных им экспертов, не должна превышать 15 млн. долларов США. Турецкая сторона от высказывания своего мнения воздерживалась. Сарымсаков чуть ли не каялся: мол, хоть вешайте, хоть расстреляйте меня, но я подписал соглашение, не понимая все до конца и поддавшись на уговоры партнера. В соглашении сказано, что турецкая сторона как подрядчик обязуется построить гостиницу и сдать в эксплуатацию «под ключ». А гостиница сейчас строится за счет первого транша в 6 млн. долларов США, выделенного кыргызской стороной из турецкого кредита, который выдан правительству Кыргызстана. Таким образом, турецкая сторона соответствующую долю финансирования не вносит, а финансовую отчетность на завезенное оборудование не представляет.

Г-н Ениже дал свое объяснение: по новому соглашению, он взял полную ответственность за строительство гостиницы «под ключ», и он это обязательство выполнит. Кыргызская же сторона должна внести свою долю по соглашению в размере 12,5 млн. долларов США и больше ничего. По законодательству, он не обязан отчитываться о своих затратах на строительство гостиницы.

Ни министр финансов, ни премьер-министр не проявили реакции на эту ситуацию.

Через два дня в том же составе мы поехали на строительство Бишкекской мебельной фабрики, финансируемое за счет того же турецкого кредита. Там оказались свои проблемы: уже установлено технологическое оборудование, а вентиляция не сделана. Вскоре обнаружили, что вместо нового поставили старое перекрашенное оборудование. И здесь представитель кыргызской стороны покаялся.

В общем-то премьер-министр проявил мудрость в решении о новом распределении обязанностей между премьером и вице-премьерами, передав вопросы внешнеэкономических связей и иностранных инвестиций первому вице-премьеру Алмамбету Матубраимову. Последовало поручение премьер-министра Матубраимову разобраться с проектами по турецкому кредиту. Стали приглашать в Белый Дом и заслушивать обоих партнеров по каждому проекту. Некоторые турецкие партнеры стали открыто признаваться, сколько тысяч долларов давали, чтобы их кыргызские партнеры приняли их условия или просто молчали. Вот так выяснялось, что далеко не самые лучшие бизнесмены из Турции приехали к нам делать дело, многим из них уже давно не разрешали работать ни на Западе, ни у себя на родине. Кыргызским бизнесменам тоже нечем было гордиться. Как недавно о турецком кредите писали в прессе: «...Из-за наших бездарных руководителей и коррупции ни один проект не состоялся...» («МСН», 21 октября 2005 г.).

В 1994-1995 гг. этот вопрос 2-3 раза рассмотрели на заседании правительства. Создавалось впечатление, что «для галочки». Пожурят киргизских партнеров и все – никаких конкретных мер.

Зато мы постепенно узнавали, у кого какие инвестиционные идеи. Я уже упоминал, что гендиректор Госкоминвеста Аскар Сарыгулов в свое время прислал амбициозное письмо о том, что он, в отличие от Минэкономики, по турецкому кредиту представил наиболее экономически эффективные проекты. Так, по этому предложению намечалось направить на строительство Токмакского кожзавода 30 млн. долларов из турецкого кредита. Два года предложение пролежало без движения – ни соглашения, ни разработанного проекта. И вот министр финансов Нанаев и гендиректор Госкоминвеста Сарыгулов прислали для рассмотрения на заседании правительства предложение о том, чтобы признать целесообразным перераспределить указанные 30 млн. долларов по другим объектам. Данное предложение было включено в проект решения правительства, и для его согласования я отправил своего зама Халида Халидова к Джумагулову.

Через некоторое время он вернулся и сообщает: «Касым Исаевич, Апас Джумагулович ругается и спрашивает, зачем мы включили пункт о перераспределении 30 млн. долларов. Я ответил, что это предложения Нанаева и Сарыгулова. А он говорит, что при первоначальном распределении кредита они уже положили один раз в свой карман, и что – мы хотим, чтобы они это по второму разу сделали?» Что ж, оставалось только позавидовать информированности премьера...

Турецкий кредит – это, конечно, печальная эпопея. Логично предположить, что при совместном искреннем желании премьер-министра, первого вице-премьера, министра финансов использовать заем в интересах страны, за прошедшие 11 лет были бы приняты мало-мальски действенные меры, чтобы были полностью реализованы хоть какие-нибудь из заявленных и оплаченных проектов на сумму 45 млн. долларов. Задолжали Турции 45 млн. долларов взамен получили «недострои» сомнительной ценности. Расплачиваться будем из бюджета деньгами народа.

Возьмем хотя бы проект строительства гостиницы «Ак-Кеме». О нем до сих пор сколько скандальных обсуждений идет в СМИ! Если бы хотели, еще тогда, после посещения премьером строительной площадки и раскрытия скандала между партнерами, приостановили бы строительство, пригласили бы независимых экспертов, создали бы совместную комиссию, переоценили бы сметную стоимость, из нее определили бы долю сторон и механизм ее внесения и т. д. А г-на Сарымсакова и других причастных к этому проекту заменили бы как некомпетентных... Разве не так поступили бы государственные мужи, начиная с премьер-министра и вплоть до тех, кто имел прямое отношение к этим проектам, если бы они выполняли свои обязанности честно, добросовестно, компетентно и ответственно?

Не могли или не хотели? Ведь туркам по сути подарены десятки миллионов долларов и без того бедного кыргызского народа. Тогда и, думаю, вплоть до бегства Акаева считалось, что Турция выделила госкредит Кыргызстану исключительно благодаря уважению тогдашнего президента Турции Тургута Озала к президенту Акаеву и благоприятному имиджу последнего в Турции. Поэтому, чтобы не испортить что-либо в высоких межгосударственных отношениях, никто с нашей стороны не должен был поднимать даже законные вопросы или претензии по реализации инвестиционных проектов. Даже если, мягко говоря, не самые лучшие бизнесмены приехали к нам заниматься этими проектами в качестве наших партнеров.

Конечно, в этих условиях премьер-министр Джумагулов, как я уже выше сказал, воспитанный еще при Усубалиеве «не сметь своих мнений иметь», сам не посмел и другим не давал принимать меры в связи с проектами по турецкому кредиту. Не защищая наши государственные интересы, мы тем самым в каждом проекте позволяли нарушать законы и представителям кыргызской стороны. Ведь не просто так турецкие бизнесмены признавали дачу взяток кыргызским партнерам...

Восток-то – дело тонкое.

Суверенный Госкоминвест

Указом президента Кыргызстана от 27 июля 1992 года была образована Государственная комиссия Республики Кыргызстан по иностранным инвестициям и экономической помощи (Госкоминвест) в составе: председателя комиссии – Президента Республики, заместителя Председателя – Премьер-министра, членов Комиссии: вице-премьеров, председателя Нацбанка, нескольких министров. При этом по сути коллегиальном органе, работающем на общественных началах, была создана в качестве исполнительного органа Гендирекция во главе с гендиректором. В 1992 году гендиректором Госкоминвеста был назначен бывший управделами горисполкома, историк, тогдашний руководитель Аппарата Президента Эднан Карабаев.

На Гендирекцию указом президента было возложено: подготовка предложений по распределению иностранных инвестиций и экономической помощи; организация работы по проведению экспертизы иностранных инвестиционных проектов; координация работы по реализации кредитов, контроль за ведением внешнего долга и обеспечением своевременных выплат по нему; выдача лицензий иностранным инвесторам; учет и регистрация всех предпринимателей, осуществляющих коммерческую деятельность с привлечением иностранных инвестиций; организация и проведение международных тендеров и конкурсов по освоению месторождений природных ресурсов (недр), строительству объектов и сооружений; подготовка предложений относительно предоставления гарантий иностранным инвесторам от имени республики, в том числе о залоге прав на природные ресурсы; приглашение на работу в качестве консультантов и экспертов зарубежных и отечественных специалистов на контрактной основе и другие.

Все эти права были даны по сути в единоличный операционный контроль гендиректора Госкоминвеста. Неудивительно, что эта должность с такой концентрацией полномочий сразу была признана средоточием коррупции. Ранее я приводил текст соглашения, подписанного 1 июня 1992 года тогдашним руководителем Аппарата Президента Карабаевым с американской юридической фирмой о предоставлении в залог золотых запасов страны для якобы обеспечения привлечения этой фирмой иностранных инвестиций в сумме до 2 млрд. долларов США, о выплате в качестве задатка 5 млн. рублей и о компенсации командировочных расходов. Пример превышения полномочий налицо. Хотя тому же гендиректору Госкоминвеста (им позже стал как раз Карабаев) указом президента предоставлялось право лишь готовить предложения, например, о том же самом залоге прав на природные ресурсы, а не подписывать сами залоговые соглашения, влияние неподотчетного правительству гендиректора трудно переоценить.

Следующий указ президента от 9 февраля 1993 года был посвящен утверждению Положения о Госкоминвесте. Дальнейшая практика работы с иностранными инвестициями и экономической помощью наглядно продемонстрировала, что Положение о Госкоминвесте было написано исключительно под Аскара Сарыгулова, тогдашнего гендиректора Госкоминвеста. Хотя, по данному указу, председателем Госкоминвеста номинально является премьер-министр, а не, как прежде, президент, зато одним из зампредседателя является уже гендиректор. Все остальные права гендиректора остались и даже расширились.

Приведу для ясности несколько пунктов указанного Положения:

«...14. Контроль за деятельностью Генеральной дирекции Госкоминвеста, включая проверку финансово-хозяйственной дисциплины, осуществляется по поручению Президента Республики Кыргызстан.

15. Генеральная дирекция Госкоминвеста возглавляется Генеральным директором, назначаемым Президентом РК.

16. Структура Генеральной дирекции Госкоминвеста РК утверждается Генеральным директором в пределах выделенных Правительством РК Генеральной дирекции штата сотрудников и средств на их содержание...»

Трудно не обратить внимание на отсутствие у правительства полномочий в пунктах 14 и 15, но на наличие организационных обязанностей в пункте 16. Это Положение по сути закрепило суверенитет Госкоминвеста по отношению к правительству и прямую подконтрольность Гендирекции лично президенту страны.

Вряд ли кто помнит, как в апреле 1995 года, при формировании очередного правительства во главе с тем же Апасом Джумагуловым, по представленным президентом кандидатурам на должность министра сельского хозяйства Бекболота Талгарбекова и на должность министра финансов Кемелбека Нанаева депутаты дали «за», если мне память не изменяет, только 9 и 13 голосов соответственно. Обиженный за своих незаменимых людей президент Акаев заупрямился и продержал их в качестве «исполняющих обязанности министра» до следующей смены правительства. (Кстати, история повторяется. В 2005 году, когда парламентарии «провалили» Данияра Усенова, претендовавшего на должность вице-премьера, президент Бакиев назначил своего незаменимого популиста и.о. первого вице-премьера. Без сомнения, нынешний президент решил доказать, что он характером не слабее прежнего.)

Тогда же произошло событие, которое, по моему мнению, имело немаловажное значение для работы правительства страны. Решался вопрос, кто дальше будет управлять иностранными инвестициями (кое-кто сказал бы – коррупцией) в верхних эшелонах власти. Народные избранники стали настаивать, чтобы президент Акаев, наконец, включил в состав правительства Кыргызтелерадио и Госкоминвест, руководители которых при назначении должны обязательно согласовываться с парламентом – Жогорку Кенешом. Перед ними эмоционально выступил президент в том духе, что в такой стране, как Франция, имеется всего 26 министерств и недопустимо, чтобы в такой маленькой стране, как Кыргызстан, было больше министерств, чем во Франции. После этого содержательного спича он покинул зал заседания Жогорку Кенеша. Очевидно, что президент ни в коем случае не хотел ни с кем делить ключевые экономические и политические рычаги управления страной.

Что предприняли полномочные представители народа в ответ на такой жест со стороны президента? Как говорится, «нашли топор под лавкой». 20 апреля 1995 года они приняли постановление Совместного заседания Законодательного собрания и Собрания народных представителей Жогорку Кенеша с поручением премьер-министру Джумагулову внести президенту предложение о включении Госкоминвеста в структуру правительства. Таким образом, роль «топора» досталась Апасу Джумагулову, которого президент ценил прежде всего за лояльность и, наверное, поэтому позволил дольше всех возглавлять правительство.

Конечно, руководитель аппарата правительства Орозмат Абдыкалыков направил мне на исполнение сие игровое творение парламента. Итак, президент публично отказал парламенту включить Госкоминвест в структуру правительства. Что делать «бечара» (бедному) премьер-министру?

Надо было как-то помочь своему шефу выйти из положения. Еще раз тщательно изучив все решения по Госкоминвесту, я пошел к Абдыкалыкову и доложил свои предложения. Он одобрил и дал добро на подготовку проектов писем.

– А вдруг Апас Джумагулович побоится президента и не подпишет? – прямо спросил я. – Ведь для него тогда я буду крайним.

– Не беспокойтесь, постараюсь уговорить его подписать.

Таким образом, по согласованию с руководителем аппарата правительства я подготовил проекты документов по исполнению поручения парламента от 20 апреля 1995 года.

Во-первых, подготовил проект ответа за подписью президента Акаева председателю (торага) Законодательного собрания Жогорку Кенеша Мукару Чолпонбаеву и председателю (торага) Собрания народных представителей Жогорку Кенеша Алмамбету Матубраимову, где тщательно «обосновывал» сохранение нынешнего статуса Госкоминвеста как высококомпетентного коллективного органа во главе с премьер-министром. (Такое письмо, написанное, чтобы просто выйти из ложного положения, в советское время в шутку называли «госплановским ответом».)

Во-вторых, подготовил проект сопроводительного письма президенту за подписью премьер-министра Джумагулова о направлении ему на подпись проектов ответа руководителям палат парламента. Зная «бойцовские качества» своего шефа, очень дипломатично добавил в письме:

«Одновременно, в целях более тесного и эффективного взаимодействия правительственных и иных структур, с одной стороны, и Генеральной дирекции Госкоминвеста, с другой, в работе по привлечению и использованию иностранных инвестиций и экономической помощи, а также контролю за их использованием, считал бы целесообразным внести поправки в Положение о Госкоминвесте в части деятельности Гендирекции, имея в виду, что порядок ее деятельности определяется и регулируется Правительством КР. При Вашем согласии Правительство представит соответствующие предложения по внесению поправок в Положение о Госкоминвесте.»

Если честно, я переживал – подпишет или нет? И – о чудо! На следующий день Абдыкалыков позвонил мне и сообщил, что Джумагулов завизировал проекты писем Акаева, подписал сопроводительное письмо и улетел в Париж, чтобы представить отчет финансовым донорам и защищать кредит на следующий год.

Через несколько дней Абдыкалыков попросил узнать в администрации президента о судьбе наших документов. Я позвонил завотделом экономической политики Батырбеку Давлесову. Он заявил, что эти документы на исполнении у Уркалыя Исаева – эксперта, недавно перешедшего в администрацию президента из Гендирекции Госкоминвеста. Вот тогда я и сказал Абдыкалыкову, что все ясно, больше звонить ради заведомо предсказуемого и унизительного ответа не буду.

Через несколько дней Абдыкалыков передал, что Джумагулов переехал из Парижа отдыхать в Подмосковье, в известный санаторий «Барвиха», и у него настроение очень плохое. Я понял, что это значит. Наверное, президент «выразил неудовольствие» премьеру изложенным рацпредложением в отношении Госкоминвеста. Я своей инициативой окончательно нажил врага в лице своего шефа.

Когда вернулся Джумагулов, сразу убедился, что был прав. При встрече и разговоре со мной он был недоволен и не скрывал раздражения тем, как я его подвел своим «требованием» от президента дать право правительству решать реальные инвестиционные вопросы в интересах народа. Видимо, без этого права премьер-министру жилось спокойнее и лучше. (Впоследствии люди, хорошо знающие Джумагулова, отмечали, что это был, пожалуй, единственный случай, когда – пусть и с моей незваной помощью – Апас Джумагулович высказал свою особую принципиальную позицию вышестоящему начальнику – президенту.)

Это была явная победа гендирекции Госкоминвеста над правительством. В связи с этим почему-то вспомнил, как тогда прочитал в газете «Вечерний Бишкек», что Аскара Сарыгулова называли «мистер Сарыгулов плюс 10 процентов». Сами решайте, что значит это прозвище.

Японский грант

Однажды мне звонит помощник председателя правительства России Виктора Черномырдина Владимир Змиевский, в свое время курировавший в аппарате правительства СССР Киргизию и Туркменистан, и говорит: «Касым, к вам едет мой очень хороший приятель – гендиректор крупной российской компании, созданной на базе бывшего «Внешторгобъединения», со своими людьми по делам бизнеса и заодно посмотреть Киргизию... Раньше он там не бывал... Ты его знаешь, он когда-то работал завсектором в аппарате Правительства Союза. Окажи ему, пожалуйста, содействие – к кому ему обращаться? По приезде он тебе позвонит...»

На следующий день звонит гость и говорит, что они приехали по приглашению одной японской корпорации для участия в тендере по реализации гранта Японии Кыргызстану на покупку техники для сельского хозяйства. Крестьяне Кыргызстана привыкли работать с советской техникой и просят купить российскую и белорусскую технику, а их компания имеет эксклюзивное право на экспорт этой техники. Поэтому японцы пригласили их к участию в тендере. В случае победы, японцы сделают предоплату заводам, а российская компания организует поставку и рассчитается с японцами.

Я объяснил, что им прямая дорога к самому доверенному человеку президента Акаева – к гендиректору Госкоминвеста Аскару Сарыгулову. И добавил, что вы не обижайтесь, но я звонить ему не буду, а то он еще приревнует, что я сую нос в его кровное дело...

К вечеру мне снова позвонили и сказали, что на следующий день утром идут на прием к Сарыгулову. Позвали хотя бы вместе поужинать, и я согласился, тем более что я их знал еще по Москве. Взяли с собой представителя японской корпорации и поехали в ресторан «Эльдорадо» около старого аэропорта. Там к нашему столу подошел Сарыгулов в самом веселом расположении духа. Поздоровался со всеми за руку, кроме меня. Я не был удивлен – ему было известно, что это я автор письма с предложением президенту разрешить правительству заняться иностранными инвестициями.

Известно, что японцы, здороваясь при встрече за руку, еще и кланяются. Представителя японской корпорации Сарыгулов, держа за руку, по сути вынудил с десяток раз поклониться. Весь покраснев, японец пошел к выходу. Я пошел вслед за ним, но он сказал мне, что ему просто плохо, взял такси и уехал. Я вернулся, и тогда Сарыгулов ушел к своему столу, перед этим заявив россиянам: «Я скажу официанту, что вы заплатите за наш стол. И не забудьте оркестру заказать музыку для меня.» Мне стало совсем тошно, и я уехал домой.

Вечером следующего дня россияне рассказали мне следующее. Утром, как и договорились, они нанесли визит гендиректору Госкоминвеста Сарыгулову. Он ожидал их с головной болью «после вчерашнего» и повез за город в сторону гор, где они целый день «кутили». По их словам, он им заявил: «Впредь решать свои дела по бизнесу приходите только ко мне. Не ходите ни в правительство, ни к министрам сельского и водного хозяйства, транспорта и коммуникаций. Без меня никто не решит. А за решение данного вопроса мне – 150 тысяч баксов». Так мне описали запросы «баловника президента». Они спрашивают меня:

– Как нам поступить?

– Ничем не могу помочь, – честно ответил я. – И никто не поможет. Могу помочь устроить международный скандал, но вряд ли это нужно для вашего бизнеса... Поступайте как лучше для вас...

Они ушли молча.

При следующих встречах в Бишкеке и в Москве они так ничего и не рассказывали, чем дело кончилось. Я же считал неудобным спрашивать. Забегая вперед расскажу, что осенью 1997 года, во время визита в Кыргызстан председателя российского правительства Виктора Черномырдина, его помощник Владимир Змиевский в приемной Джумагулова в присутствии замминистра финансов России Германа Кузнецова (бывшего вице-президента и затем первого вице-премьера Кыргызстана) сказал мне:

– Касым, вот тебе могу сказать: за ваше поведение вам теперь... во! – И показал всем известный жест – кулак по локоть.

– За чье поведение? – не понял я.

– Джумагулова и Сарыгулова.

Такую реакцию на поведение Аскара Сарыгулова можно было предсказать, о нем я выше рассказал достаточно подробно. Что же касается поведения Джумагулова, то припоминаю эпизод, когда он в свойственной ему манере пообещал Змиевскому решить какой-то вопрос, для чего дал какое-то поручение министру транспорта и коммуникаций, ныне депутату Жогорку Кенеша Жанторо Сатыбалдиеву. А Сатыбалдиев, помнится, попросту отказался исполнять поручение премьера, и обещание Джумагулова осталось невыполненным. (Впрочем, Змиевский знал Джумагулова еще с советских времен, когда работал в аппарате Правительства СССР, где курировал Киргизскую ССР, а глава правительства республики Джумагулов ходил к нему на аудиенции.)

Почему я назвал Аскара Сарыгулова «баловником президента»? Лет десять тому назад один товарищ рассказал мне следующее. Он неожиданно попал на «пикник» в Аларчинском ущелье, организованный семьей Акаевых в честь почетных иностранных гостей. Там был и Сарыгулов. Он играл с детьми президента и вел себя, как любимец семьи. Кроме того, пример описанного ранее Положения о Госкоминвесте, утвержденного президентом Акаевым к предсказуемому удовольствию гендиректора Госкоминвеста, тоже говорит сам за себя. Однажды, на заседании правительства министр национальной безопасности Феликс Кулов, помнится, внес представление об освобождении Аскара Сарыгулова от занимаемой должности председателя Фонда госимущества за какие-то серьезные нарушения – не помню точно какие, но такие, что президенту Акаеву все же пришлось на это пойти. Тогда я еще подумал: наверняка президент припомнит Кулову этот «наезд» на «баловника»...

И, как истинный баловник, Сарыгулов мог себе позволить иногда и ослушаться своего благодетеля.

По возвращении в Кыргызстан Ишенбая Абдуразакова, который почти 20 лет провел на дипломатической работе в Японии от имени СССР и затем России, президент Акаев присвоил ему ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла Кыргызской Республики. Абдуразаков рассказал, что Акаев пригласил его и Сарыгулова к себе и объявил: «В связи с отсутствием финансовых ресурсов мы сейчас не можем открыть наше посольство в Японии. Поэтому я прошу вас, Ишенбай Абдуразакович, возьмите на себя здесь, в Кыргызстане, все вопросы наших взаимоотношений с Японией. А вы, Аскар Исламович, передайте все материалы по Японии Ишенбаю Абдуразаковичу.» Сарыгулов заверил, что все сделает.

Через несколько дней Абдуразакова и меня пригласил к себе премьер-министр Джумагулов: «Аскар Акаевич сказал, что всеми вопросами, связанными с нашими отношениями с Японией, будет заниматься Ишенбай Абдуразакович. Вы, Касым Исаевич, подготовьте проект распоряжения об изменении состава кыргызской части кыргызско-японской Экономической комиссии, включив Ишенбая Абдуразаковича в качестве ответственного секретаря комиссии вместо Сарыгулова.» Я ответил, что все сделаю, после чего Джумагулов обратился к Абдуразакову: «Ишенбай Абдуразакович, скоро в Токио должно состояться очередное заседание нашей совместной Экономической комиссии, и я попросил бы вас помочь в подготовке моего доклада на этом заседании, как специалиста, хорошо знающего эту страну». Абдуразаков дал согласие и попросил его, чтобы тот дал указание Сарыгулову предоставить ему соответствующие материалы для написания доклада. «Непременно дам указание», – заверил премьер-министр.

Прошло две недели. Звонит мне Абдуразаков и говорит, что он начал писать доклад для Джумагулова, но Сарыгулов никаких материалов еще не дал. Абдуразаков попросил меня, чтобы я еще раз напомнил премьеру о его обещании. Я передал эту просьбу Джумагулову, и тот опять сказал: «Да, да, я скажу Сарыгулову». Я заподозрил, что ничего он Сарыгулову не скажет. Можно было подумать, что Сарыгулов относился к тем людям, которых Джумагулов попросту опасается.

Еще через две недели Абдуразаков принес то, что написал и сказал, что больше не может писать без конкретных данных. Насколько я помню, я отнес текст советнику премьер-министра Эмильбеку Каптагаеву и сказал: «Передай шефу, что Абдуразаков не может дописать доклад без материалов.» Больше об этом разговоров не было. Кажется, Каптагаев сам как-то и дописал доклад своего шефа.

Указание президента было проигнорировано его «баловником». Или так и было задумано? Не знаю. Абдуразаков ничего не получил от Сарыгулова и не стал заниматься «всеми вопросами кыргызско-японских взаимоотношений», как имели в виду и президент, и премьер-министр. Наверное, Сарыгулов уже тогда очень полюбил Японию, которая чаще других выделяла кредиты и гранты. Возможно, эту любовь разделял и сам президент.

Сейчас часто говорится, что прежний режим Акаева оставил на шее народа Кыргызстана более двух миллиардов долларов США долга. Думаю, многие наши сограждане кровно заинтересованы узнать, как, сколько и у кого за 14 лет мы получали эти кредиты, займы и безвозмездные гранты, на что их расходовали. Только ли на покрытие бюджетного дефицита и поддержание национальной валюты? В идеале пора бы уже дождаться беспристрастного объективного анализа, но я не уверен, захотят ли новые власти Кыргызстана организовать этот анализ и обнародовать его результаты. Данных Нацстаткома и Минфина может оказаться недостаточно, потребуется изучение материалов из Нацбанка и Гендирекции Госкоминвеста. По сути речь идет о необходимости настоящего расследования с соответствующими выводами независимой экспертной группы...

Вот только кто же ее создаст? Боюсь, мало кто в народе поверит результатам работы любого государственного органа. Дискредитация репутации власти за все эти годы сделала свое дело.

Эпос о "Манасе"

Осенью 1995 года было торжественно отмечено 1000-летие эпоса «Манас» в присутствии множества иностранных гостей. За активное участие в подготовке и проведении юбилейных мероприятий я был включен в список сотрудников аппарата правительства для награждения специальными юбилейными медалями. После торжественного вручения медали премьер-министром Апасом Джумагуловым каждому награжденному налили по бокалу шампанского, после чего все разошлись. Потом, как я слышал, премьер ушел на прием к президенту.

Через некоторое время Джумагулов позвонил мне и спросил:

– Как идет выполнение поручения по разработке Положения о свободной экономической зоне «Бишкек»?

– Поручение по СЭЗ «Бишкек» находится на исполнении в Минэкономики. Недавно интересовался: со всеми заинтересованными министерствами и ведомствами согласовали, остался только Минтранс. У них там спор с администрацией президента.

– Пригласите на 14 часов в зал заседания всех заинтересованных лиц по данному поручению.

Раз Джумагулов ходил к президенту, можно было догадаться, «откуда ветер дует». Меня же предупреждали, что премьер даже к своим собственным (зачастую формальным и быстро забываемым) поручениям так не относится, как к президентским, за которые берется так, что «держись».

Помимо руководителей заинтересованных министерств и ведомств, я пригласил на заседание еще двух-трех депутатов Жогорку Кенеша и первого замруководителя администрации президента А. Богатова. Последний в свое время участвовал в заседании парламентского комитета по экономике, где обсуждали вопросы создания СЭЗ «Бишкек». Он лоббировал вопрос включения в состав СЭЗ аэропорта «Манас». Поговаривали, что после формирования СЭЗ именно Богатов собирается взять на себя управление свободной экономической зоной «Бишкек».

Когда я работал в Госплане СССР, такие спорные комиссионные поручения бывали у меня каждый день: с одной стороны – интересы восьми союзных республик, которые я курировал, с другой стороны – интересы союзных министерств и ведомств, а между ними – Госплан с интересами всей страны, и мнение последнего обычно брало верх. Теперь же важно было чувствовать и знать, чьи личные интересы стоят за тем или иным якобы государственным вопросом и кто кого поддерживает. Наверное, премьер четко представлял себе, кто какие интересы преследует в случае с таким перспективным проектом, как СЭЗ, но проявление интереса с президентской стороны практически означало отсутствие у премьера собственного мнения по данной теме. Зато собственное мнение было у его подчиненных... Например, у меня.

В назначенное время началось обсуждение. Первым выступил министр экономики Таалайбек Койчуманов, проинформировавший, что проект Положения о СЭЗ «Бишкек» согласован со всеми, кроме министерства транспорта, которое возражает против включения в состав СЭЗ аэропорта «Манас». Затем выступил министр транспорта Токторбек Ажикеев, который заявил, что задолго до этого правительство, обсудив вопрос о создании другой СЭЗ – «Аэропорт «Манас», представило соответствующие документы за подписью первого вице-премьера Алмамбета Матубраимова президенту Акаеву, в администрации которого эти предложения как бы затерялись. Как выяснилось, первый заместитель руководителя администрации президента Богатов положил их к себе в сейф, ожидая рассмотрения вопроса о создании СЭЗ «Бишкек» и лоббируя от имени президента включение в ее состав аэропорта «Манас».

Зная мнение президента, премьер, наверное, не был склонен разводить дискуссию по существу и начал искать другую тему для разбирательства. «Налетел» на президента НАК «Кыргызстан аба жолдору» генерала Кубанычбека Орузбаева:

– Почему не проследили документы правительства о создании СЭЗ «Аэропорт Манас» в администрации президента?

– Я был на учебе в США.

Тогда Джумагулов решил предъявить претензии к моему отделу:

– Отдел вместо того, чтобы организовать своевременное исполнение поручения, создал бюрократию и волокиту!

– Я не создавал никакой бюрократии и волокиты, – начал было объяснять я. – Во-первых, отдел не имеет право снимать разногласия между министерствами, к тому же здесь со своими интересами влезла администрация президента... Во-вторых, аэропорт «Манас» должен быть реконструирован, чтобы стать международным...

Джумагулов не дал мне вывести разбирательство на разговор по существу, иначе, может быть, ему пришлось бы взять на себя ответственность за решение этого вопроса. А это, наверное, было нежелательно, учитывая «интересы администрации президента». Поэтому он перебил меня:

– Еще раз повторяю: отдел создал волокиту и бюрократию! А Минэкономики недопустимо затянул...

Я стоял, слушал эти нелепые обвинения, и тут до меня дошло. А ведь, пожалуй, сейчас самый удобный момент для премьера избавиться от меня! Сколько неприятностей в отношениях с президентским окружением я создал для него... А тут такой повод. Вот и идет вразнос...

Тогда я сказал:

– Апас Джумагулович, если я создаю волокиту и бюрократию, из-за чего страдает дело, я готов уйти в отставку.

Джумагулов обратился к руководителю аппарата правительства Орозмату Абдыкалыкову:

– Заберите у отдела все документы, в 2-3-дневный срок завершите проект Положения о СЭЗ «Бишкек» и представьте на утверждение. Подготовьте проект решения о наказании руководства Минэкономики и отдела.

На этом все разошлись.

Вопрос разрешения возникшего разногласия был прост и лежал на поверхности. Будь на месте Джумагулова другой человек, желающий разобраться в проблеме до конца и найти объективно рациональное решение, то он просто выслушал бы всех до конца и напрямую объяснил бы президенту Акаеву суть проблемы. (В конце концов так и случилось. Правда, без участия премьер-министра Джумагулова...)

В чем же все-таки была проблема СЭЗ и аэропорта «Манас»? В конце 1994 года кыргызская делегация во главе с премьер-министром Джумагуловым отправилась в Японию на очередное заседание кыргызско-японской Экономической комиссии, во время которого премьер Джумагулов, министр транспорта Сыдыкбек Аблесов и я встречались с представителями японских компаний «Сумитомо» и «Мицуи» для обсуждения вопроса реконструкции аэропорта «Манас». Японцы предложили, чтобы они сделали для нас проект реконструкции и предоставили кредит по ставке 9% годовых. Одновременно Аблесов вел переговоры с руководством японской государственной организации по международному экономическому сотрудничеству о предоставлении льготного долгосрочного кредита под гарантию правительства Кыргызстана и получил благосклонный ответ.

В ходе заседания комиссии с японской стороны неоднократно высказывалось мнение, что хорошо бы превратить аэропорт «Манас» в международный. По сравнению с казахским аэропортом города Алматы, он расположен в более удобном месте для регулирования воздушного движения, и японцы предпочли бы летать в Европу через Пекин и Бишкек – это короче маршрута через Россию почти на 1000 км.

После очередной встречи японцы дали Аблесову позитивный ответ о возможности предоставления льготного кредита под правительственные гарантии Кыргызстана. Об этом знал премьер и, наверное, докладывал президенту по возвращении из Японии. Я не знаю, почему и как Богатов, высокопоставленный президентский чиновник, уговорил Акаева согласиться включить аэропорт в состав СЭЗ «Бишкек». Ведь было же очевидно, что если аэропорт попадет в состав СЭЗ, то изменится его статус: по сути он станет коммерческим предприятием, и для его реконструкции Япония не даст долгосрочный льготный государственный кредит. Речь шла о миллионах, если не десятках миллионов, долларов выгодных иностранных инвестиций в перспективный и доходный проект международного уровня, и для нищего Кыргызстана цена неверного решения была слишком высока.

Через день-два ко мне зашел Богатов и, как бы оправдываясь, сказал:

– Байке, я о вас никому ничего не говорил.

Я только пожал плечами.

Позже встретил в коридоре лучшего друга Джумагулова бывшего вице-премьера А. Моисеева, который стал уговаривать меня:

– Касым Исаевич, сами сходите к Апасу Джумагуловичу... Он отходчивый человек, попросите у него извинения.

– Александр, о чем ты говоришь? – удивился я. – Я не мальчишка, а его подчиненный, заведующий отделом. Если даже я был виноват, то он как мой начальник должен был вызвать меня, предъявить все свои претензии и выслушать мой ответ, а потом решать. Пусть бросит эти свои «восточные штучки»! Премьер должен принять ответственность на себя и доложить президенту о проблеме, а не искать виновников. К сожалению, я не воспитан приходить к начальству, чтобы стоять там на коленях. В конце концов, мы работаем в государственном учреждении, а не в частной конторе Апаса Джумагулова...

Между тем принесли утвержденное Положение о СЭЗ «Бишкек». Читаю пункт 3 Положения: «СЭЗ «Бишкек» располагается в границах аэропорта «Манас», с. Мраморное, Национального выставочного центра при Правительстве КР...».

Прошла неделя. Моисеев еще раз уговаривал меня идти к Джумагулову как бы с повинной, но тщетно. Я как ни в чем не бывало сходил на совещание к премьеру, не сказали друг другу ни слова. Позвонил руководитель аппарата правительства Абдыкалыков и спросил, ходил ли я к премьер-министру объясняться. Я ответил отрицательно. Абдыкалыков не стал меня уговаривать. Через два дня он пригласил меня к себе: «Апас Джумагулович напомнил о решении наказать вас и потребовал представить на подпись проект документа». Я ответил, что дело, как говорится, хозяйское, и попросил дать почитать, когда премьер подпишет. Что ж, видимо, у Джумагулова кончилось терпение ждать моего прихода с повинной.

Через день Абдыкалыков дал мне почитать подписанное Джумагуловым постановление правительства, где первым пунктом министр экономики Койчуманов обязывается наказать ответственного работника министерства за задержку исполнения правительственного поручения, а вторым пунктом за проявленную неактивность при исполнении поручения правительства и создание волокиты при этом (примерно такая формулировка) Исаев Касым освобождается от занимаемой должности заведующего отделом внешних связей и иностранных инвестиций аппарата правительства.

Это был четверг, и я попросил Абдыкалыкова выпустить постановление в рассылку с понедельника и добавил: «Завтра я сдам дела своему заму, а в воскресенье полечу в Москву к семье. Отдохну. Не хочу быть здесь при разговорах и расспросах...»

В субботу я случайно встретил на улице бывшего аспиранта Акаева Тимура Муратова, тогда – представителя японской компании «Сумитомо» в Кыргызстане (в дальнейшем он станет президентом НАК «Кыргызстан аба жолдору» и будет руководить реконструкцией аэропорта «Манас»). Я ему сказал, что Джумагуловым подписано Положение о СЭЗ «Бишкек», в состав которой включен и аэропорт «Манас».

– Несмотря на наши возражения, – пояснил я, – премьер подписал скорее по недопониманию и со ссылкой на мнение президента.

– Я пойду к Аскару Акаевичу, – заявил Муратов. – Этого нельзя делать! Есть сведения, что японцы уже рассматривают вопрос о выделении нам долгосрочного льготного кредита на реконструкцию аэропорта. Скажу еще и гендиректору Госкоминвеста Сарыгулову, чтобы он объяснил Аскару Акаевичу...

В воскресенье 5 ноября я улетал в Москву и в аэропорту «Манас» встретил своего заместителя Халида Халидова. Он пришел проводить меня и сообщить, что подал заявление об уходе по собственному желанию. «Если у руководителей нет совести, это не значит, что ее нет у нас, – сказал он. – Если нужно было кого-то наказать, то меня – ведь в отделе именно я занимался проектом Положения о СЭЗ «Бишкек»...» Я постарался его успокоить, сказав, что Джумагулову надо было избавиться от меня и от моих неподходящих мнений, из-за чего ему приходится получать замечания от президента и его окружения. Многим прекрасно известно, что за человек наш премьер-министр...

На следующей неделе я позвонил в Бишкек, и Тимур Муратов сообщил мне, что был у президента. Аскар Сарыгулов также написал ему записку. Акаев согласился с их мнением и дал команду исключить аэропорт «Манас» из состава СЭЗ «Бишкек». Из аппарата правительства сообщили, что здесь теперь снова суета по выполнению нового указания президента, а вице-премьер Муралиев занимается восстановлением порядка, так как авиакомпания «Кыргызстан аба жолдору» перестала платить налоги, считая себя в составе СЭЗ. В Москве я встретился с находившимися в командировке первым вице-премьером Абдыжапаром Тагаевым и его помощником Акылбеком Жапаровым (ныне – министром экономики и финансов), разговорились, и я сказал, что, уезжая из Бишкека, читал разъяснение в газете о налоговом скандале с «Кыргызстан аба жолдору». Тагаев развел руками: ситуация была такова, что пришлось давать объяснение через СМИ...

В свете этих обстоятельств в новом свете предстал вопрос, кто же фактически создал волокиту в этом проекте? Я, придерживавшийся точки зрения не включать аэропорт «Манас» в состав СЭЗ, или глава нашего правительства, боявшийся мнимой ответственности перед президентом и не разбиравший вопрос по существу? Поистине «Восток – дело тонкое» и «Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак»...

Как потом мне рассказали, в тот понедельник на аппаратном совещании Джумагулов позволил себе домыслы: «Говорят, что Исаев уехал в Москву... А нам нужны работники, постоянно работающие для Кыргызстана!» Не знаю, зачем он сделал такое некорректное замечание. Я же оставался гражданином Кыргызстана и никуда не собирался переезжать. Всем сообщил, что еду отдохнуть. Всего лишь воспользовался спорной привилегией отставника, чтобы, наконец, отправиться с женой на совместный отдых. Когда бы еще представилась такая возможность?

Да, быть премьер-министром при Акаеве было сложно. Для этого нужны были особые способности. Я в разное время проработал с тремя первыми вице-премьерами в правительстве Джумагулова, и они, не сговариваясь, рассказывали, что «аксакал» (то есть Джумагулов) любой сложный или скандальный вопрос перепоручал им, чтобы не брать на себя ответственность. Я и сам в подтверждение этого наблюдения привел (и приведу далее) несколько эпизодов. Видимо, только в таком поведении был залог относительно долгого, но, прямо скажем, номинального премьерства.

(И все же – почему даже после реконструкции «Манас» не стал крупным международным аэропортом? Дело в том, что самолеты, летящие с Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии через Бишкек на запад и обратно, по штурманским условиям в районе северо-восточнее Текеса и пика Хан-Тенгри должны пролететь 68 км над территорией Казахстана. Наши казахские братья (а тогда – еще и сватья) так и не дали на это согласие. Я дважды участвовал в подготовке бумаг президенту Акаеву для переговоров по этому вопросу с Нурсултаном Назарбаевым. Можно лишь предположить, что Нурсултан Абишевич сказал Аскару Акаевичу: «Братство братством, узы узами, а табачок врозь!» Разрешение использовать такую воздушную трассу, более удобную и безопасную, означало переход большинства международных авиарейсов из Алматы в Бишкек. А это уже чистая экономика. И политика – тем более, что как раз в то время у нас шла кампания, возглавляемая Турдакуном Усубалиевым, с требованием, чтобы Казахстан платил нам за речную воду. Так что у президента Казахстана вовсе не было поводов делать Кыргызстану столь щедрые подарки. И вряд ли Акаев, какие бы переговорные предложения мы ни готовили, имел хоть какие-то шансы чего-то добиться от Назарбаева. Как говорят, «харизмой не вышел». Учитывая, что неоднозначное отношение коллег-президентов к Акаеву реально мешало взаимоотношениям Кыргызстана с нашими странами-соседями, говорю об этом скорее даже с сожалением.)

Министерство сотрудничества

Через несколько месяцев я вернулся в Бишкек. Зашел в Белый Дом. Мои коллеги сообщили мне, что постановление правительства о моем увольнении отозвано и давно аннулировано. Я позвонил министру экономики Койчуманову и спросил:

– Так что все-таки с постановлением правительства о нашем наказании?

– Они его давно отозвали. Да я и не собирался кого-то наказывать у себя. За что? Вопрос снятия разногласий между министрами, тем более если вмешалась администрация президента, не в компетенции министерства.

Тогда я зашел к руководителю аппарата правительства Абдыкалыкову и поинтересовался:

– Я узнал, что постановление правительства о моем увольнении отозвано и аннулировано. С другой стороны, я все-таки оказался крайним и безработным. Как мне быть?

– Насчет работы идите к премьер-министру.

Я понял, что у него нет никакого желания участвовать в решении моего вопроса.

– А если я скажу, что к нему не пойду? Как тогда быть с формулировкой о моем увольнении в моей трудовой книжке?

– С этим помогу. Подскажу кадровику.

Вот так в моей трудовой книжке и появилась запись: «Освобожден от должности заведующего отделом внешних связей и иностранных инвестиций Аппарата Правительства КР в связи с переходом на другую работу» (Постановление Правительства № 253 от 6 ноября 1995 г., которого, как выяснилось, вообще не существует).

С такой записью в трудовой книжке я пару месяцев походил без работы. А весной 1996 года произошла очередная смена правительства, но опять во главе с лояльным Апасом Джумагуловым. В составе правительства появился новый министр – по делам сотрудничества с государствами – участниками СНГ. Им был назначен Ян Ефимович Фишер. Однажды он позвонил мне домой, пригласил к себе и сказал:

– Касым Исаевич, вы занимаетесь вопросами сотрудничества между странами СНГ аж с самого начала 1992 года. Помните, мы с вами в прошлом году по заданию президента два месяца сидели в Москве, чтобы согласовать вопрос о принятии Кыргызстана в состав создаваемого Россией, Белоруссией и Казахстаном Таможенного союза? Учитывая все это, я предлагаю вам работу по теме сотрудничества нашей страны со странами СНГ. Зная вас давно, еще с советских времен, я предложил назначить вас замминистра по делам сотрудничества со странами СНГ, но премьер-министр против. Может быть, вы пока дадите согласие на должность руководителя аппарата при министре, а потом посмотрим?

– Ян Ефимович, вы же меня знаете – название должности меня особо не волнует. Хотелось бы прежде всего делом заниматься, так что я согласен.

– Что ж, тогда мы должны разработать, согласовать и утвердить положение о министре и его аппарате. Поучаствуете в этой работе?

– Договорились.

За прошедшие полгода из моего прежнего отдела в аппарате правительства почти все работники разбежались. Остался только один новый заведующий и один работник по протоколу. Инвестиционные дела передали другим отделам. В то же время работа по СНГ прирастала: уже были созданы новый Исполком СНГ, органы Таможенного союза и структуры Центральноазиатского содружества (ЦАС). По этим темам документов, исполняемых на уровне правительства, накопилось очень много; ими-то сразу минсотрудничества и нагрузили. В связи с этим, при утверждении Положения о министре по делам сотрудничества с государствами – участниками СНГ и его аппарате статус руководителя аппарата министра приравняли к должности заведующего отделом аппарата правительства. В аппарате, кроме меня, предусмотрели еще 6 человек. Разместили нас в Доме Правительства, а получать зарплату ходили в общую кассу аппарата правительства.

Вот так такое развитие получила ситуация с молчаливой напряженностью между мной и Джумагуловым.

Вскоре мне сообщили, что был разговор с президентом Акаевым, и он дал свое согласие на мое назначение замминистра. Впрочем, я особо не обольщался, так как по опыту знал, как очень многие получали такого рода обещания (даже на премьерскую должность), но в реальности это ничего не значило. Через полгода, во время вручения мне почетной грамоты Кыргызской Республики «За вклад в укрепление сотрудничества с государствами – участниками СНГ и в связи с 5-летием образования СНГ», Акаев тихо прошептал мне: «То дело, Касым Исаевич, скоро решим». Но он был верен своим привычкам и ничего не «решил». Я, собственно, и не ожидал.

Почти 4 года я работал как бы под руководством премьер-министра и обратил внимание на следующую особенность кадровой политики: премьер питал некую благосклонность к сфере торговли. Как уже писал, еще когда я начал работать в аппарате правительства, тогдашний руководитель аппарата Айдарбек Керимкулов прислал ко мне в отдел работать «человека Джумагулова», бывшего в советское время завотделом торговли управделами республиканского Совмина. Он запомнился тем, что однажды, получая от него составленный им документ, я не смог удержаться и сказал ему: «Ну, Виталий Степанович, неужели до сих пор не научился писать такие простые записки?!»

А заместителем министра по делам сотрудничества назначили бывшего замминистра торговли, которого в свое время «забаллотировали» и не выбрали на должность председателя Киргизпотребсоюза на собрании кооператоров. Он у нас «посидел» некоторое время, а потом заявил, что ему не нравится здесь, а поэтому не мог бы я помочь ему устроиться на какой-нибудь самостоятельной работе, например, акимом района? Я ему ответил:

– Темирбек, вот ты скороспелый воспитанник аппарата усубалиевского ЦК компартии. Ты понимаешь, какое негативное впечатление остается, если тебе как руководителю выразил недоверие коллектив на общем собрании?

– Да просто воспользовались моим отсутствием и проголосовали против меня!

– Да это уже не имеет значения. Сам факт негативный. Да и не по адресу ты... Я теоретически мог бы помочь, если у меня был бы кто-то в верхних эшелонах власти...

Через некоторое время он пришел и признался, что я был прав: оказывается, о нем осталось негативное мнение. Тем не менее, вскоре Джумагулов его назначил гендиректором государственной акционерной корпорации «Кыргызалко». Думаю, у назначенца не было причин быть недовольным этой должностью.

Следующим заместителем министра по делам сотрудничества оказался, как мне сказали, муж подруги (тоже из торговли) новой жены Джумагулова. Я Болота знал давно. Он работал преподавателем, а потом деканом химического факультета университета, затем преподавателем вуза в Алжире. В принципе я относился к нему с симпатией. Но, честно говоря, не ожидал, что он станет таким индифферентным и недобросовестным в работе. В связи с тем, что сам министр Фишер был назначен членом коллегии Межгосударственного экономического комитета СНГ и большую часть времени находился в Москве, на заседания правительства и на другие совещания стали приглашать замминистра. Однажды мне передали, что по итогам этих заседаний и совещаний руководитель аппарата правительства Орозмат Абдыкалыков предупредил, чтобы больше никуда нашего замминистра не приглашали. Тогда Болот стал приходить на работу изредка, пока не заявил, что эта работа ему не нравится. Я попросил его хоть иногда показываться на работе и, желательно, не только в день зарплаты. Так, целый год, практически ничего не делая, замминистра получал зарплату. Не знаю, в какой еще стране такое может быть, во всяком случае, такого не видел, даже работая в Африке. Наверное, такова общая беда всех аналогичных «назначенцев премьера», когда добросовестная работа не является критерием профпригодности.

Наконец, когда подбирали работников в аппарат минсотрудничества, министр Фишер сообщил мне, что нам навязывают молодого специалиста, которому он не может отказать, и завтра он придет с документами оформляться на работу. Кто «навязывает», он мне не сказал (наверное, предчувствовал, каково будет мое мнение). В тот же день Фишер уехал в Москву. На следующий день пришел молодой специалист – молодая женщина, которая только что закончила биофак Национального университета, защитив диплом по теме «Совершенствование кыргызских пород овец в условиях рыночной экономики». (Фамилия ее была Ботбаева, и я вспомнил, кто такой Ботбаев – бывший гендиректор института животноводства.) Раз министр дал мне четкое указание, то, несмотря на мой вполне объяснимый скепсис, я его выполнил, помня о субординации. Сказав ей, чтобы выходила на работу, когда пожелает, я отпустил ее. Через несколько минут сам вышел в приемную, совмещенную с приемной вице-премьера Амангельды Муралиева. Его секретарь обратилась ко мне:

– Касым Исаевич, а вы что, на работу принимаете сноху Апаса Джумагуловича?

– Кого? Где она?

– Да вот только что от вас вышла. Ботбаева, сноха от его новой жены...

Тогда мне и стало понятно, почему министр не стал мне заранее портить настроение и не признался, кто продвигает к нам еще одного «назначенца». Когда она вышла работать в министерство на должность «эксперта», то, конечно, фактически превратилась в техническую помощницу («принеси-отнеси») другой более опытной сотрудницы... сестры советника президента Жумабека Ибраимова, будущего премьер-министра Кыргызстана.

Российский кредит

В 1996 году Россия подписала с Кыргызстаном соглашение о реструктуризации на 10 лет кыргызского внешнего долга по кредитам и выделила на этот год льготный технический целевой кредит в сумме 20 млн. долларов США. Хотя в аппарате правительства были профильные отделы экономики и финансов, распределение указанного кредита почему-то поручили нам. С учетом указаний президента и ранее принятых решений правительства, кредит был распределен министерству транспорта на покупку вагонов, оборудования и запчастей для железнодорожного транспорта, деревянных шпал; министерству сельского хозяйства и продовольствия за поставку минеральных удобрений и семян; «Кыргызэнергохолдингу» на закупку турбогенератора, трансформаторов и комплектных трансформаторных подстанций; НАК «Кыргызстан аба жолдору» на оборудование и технику для обслуживания воздушных судов, Госнацтелерадио на материалы, технику, оборудование и запчасти, а также тогдашнему минпромторгу на покупку ткацких станков для предприятий легкой промышленности, леса (рудостойки), взрывчатых веществ, оборудования и запчастей для угольных шахт и, наконец, труб и комплектов изоляционных материалов.

О последних позициях хочется сказать особо, так как страдания нашего народа по поводу газоснабжения связаны в какой -то мере с ними.

Еще в 1989 году я готовил протокол решения председателя Госплана СССР Юрия Маслюкова: «В целях обеспечения нормальным газоснабжением севера Киргизии и юга Казахстана поручить Мингазпрому (В. Черномырдину) и Миннефтегазстрою (Г. Чирскову) обеспечить строительство в 1990-1991 годах второй нитки газопровода Чимкент – Фрунзе – Алма-Ата». Потом мне рассказывали, что в 1990 году завезли и разгрузили газопроводные трубы по всей трассе, в том числе в Чуйской долине, но не успели их проложить – СССР приказал долго жить. В суверенном Кыргызстане трубы растащили, но кыргызские руководители клятвенно обещали Казахстану, что обязательно проложат свою часть запланированного дополнительного газопровода по территории Кыргызстана. Вот поэтому и приходилось включать в перечень товаров, закупаемых в счет российского целевого кредита, трубы и изоляционные материалы. А казахи по своей территории свою часть нитки уже построили. Каждый год зимой скандал: газа, идущего по одной нитке газопровода по нашей территории, на две страны не хватало, и Кыргызстан из трубы по дороге в Алматы несанкционированно отбирал топливо. Каждый год клятвенно заверяли, что вот-вот проложим вторую нитку. Уже не веря нашим руководителям, позже казахи от Луговой в обход Кыргызстана собирались проложить свой отдельный газопровод до Алматы, забрав управление газотранспортом на всем участке. И теперь наше горе-руководители объясняются: то, мол, Казахстан нам обещает поставить газ, то Узбекистан, а мы имеем задолженность то одному, то другому... Безнадежная энергетическая зависимость. Однажды президент Туркмении Сапармурат Ниязов в принципе обещал поставлять нам газ по более дешевой цене, но вряд ли этот газ пропустит Узбекистан, тем более что надо сначала восстановить газопровод между Туркменией и Узбекистаном, разорванный после распада Союза...

Несмотря на утвержденное распределение, почему-то в 1996 году так и не сумели освоить выделенный российский кредит. Весной следующего года, перед визитом Акаева в Россию, мне поручили подготовить проекты писем на имя президента России Бориса Ельцина и председателя правительства России Виктора Черномырдина с просьбой перенести на 1997 год неиспользованный в предыдущем году 20-миллионный кредит и выделить дополнительный кредит на неотложные нужды народного хозяйства страны. Президент Акаев слетал в Москву. Вскоре нам сообщили, что Россия подтверждает выделение Кыргызстану на 1997 год кредита в 250 млрд. тогдашних рублей, эквивалентных 45 млн. долларов США. Министр по делам сотрудничества находился в Москве, замминистра, как я выше рассказал, как таковой не функционировал, и премьеру Джумагулову пришлось поручить мне заняться подготовкой документа о распределении нового кредита.

Это распределение превратилось в целую эпопею.

При распределении нового 45-миллионного кредита я взял за основу порядок распределения предыдущего 20-миллионного кредита (за исключением 1 млн. долларов на покупку минеральных удобрений, исключенных по согласованию). Как только я начал готовить проект распоряжения правительства о распределении кредита, на меня началось давление – в первую очередь, со стороны тогдашнего советника президента (в будущем премьер-министра) Жумабека Ибраимова. Он позвонил мне из Москвы:

– Как распределяете российский кредит?

– Я не распределяю, а готовлю предложение премьер-министру для распределения, – пояснил я.

– Тогда запишите то, что я продиктую, и включите в документ по распределению.

– Я запишу и доложу премьер-министру.

– Вы кто такой вообще? Сделайте так, как я говорю! Приеду и разберусь с вами...

Выяснилось, что Ибраимов предлагает предусмотреть 10 млн. долларов на покупку газовых счетчиков для оборудования жилья. Я вспомнил, что примерно за три дня до этого ко мне приходил двоюродный брат Ибраимова и так же просил выделить 10 миллионов из российского кредита, так как они вместе с главой государственной акционерной компании «Кыргызгазмунайзат» Шалхаром Джайсанбаевым прорабатывали вопрос о закупке в России бытовых газовых счетчиков на эту сумму.

Помимо темы газовых счетчиков, всплыл вопрос о выделении из российского кредита 1 млн. долларов для создания торгового супермаркета (!).

Еще в сентябре 1996 года ко мне на исполнение поступило письмо от АО «ТОГАМАССА и Ч», адресованное президенту Акаеву, с резолюцией последнего: «Министру Фишеру Я. Е. Прошу рассмотреть возможность выделения части российского технического кредита на эти цели и информировать меня. А. Акаев. 24.09.1996 г.». В письме говорилось:

«Принимая во внимание недостаток товаров на местном рынке для поддержки национальной валюты, особенно товаров высокого качества, наша фирма проработала идею создания первоклассного супермаркета на уровне мирового стандарта. Идея создания супермаркета – это престиж национального достояния, высокая культура обслуживания, отличное качество товаров. В связи с этим в марте 1994 г. наша фирма на конкурсной основе приватизировала магазин-салон «Зенит» с целью дальнейшей реконструкции объекта в супермаркет согласно последним требованиям строительства мирового маркетинга... Но, к сожалению, открытие магазина задерживается в связи с финансовыми затруднениями фирмы. Для оборотных средств нам необходимо 1 миллион долларов США.

В связи с этим убедительно просим Вас помочь нам в кредитовании вышеназванной суммы из российского технического кредита для приобретения товаров.

С глубоким уважением,

Генеральный директор Алимбек уулу Сатыбалды.»

Хотя напечатано было имя именно такого подписанта, но прочитывалась собственноручная подпись небезызвестной предпринимательницы и депутата Токон Шайлиевой.

Я задал вопрос Фишеру:

– Ян Ефимович, а по Шайлиевой президент никакого устного указания вам не давал?

– Нет, не давал.

– Может быть, тогда ее включать не будем? Это поручение президента в общем-то нас ни к чему не обязывает. Наверное, получив ее письмо, из вежливости написал вам поручение...

– Согласен.

Я и не предполагал, какая здесь выявится «крепкая связка»...

В конце концов, я пошел докладывать Джумагулову предложение по распределению 45 млн. долларов российского целевого кредита. Снова мне предстояло нервировать его своими неудобными вопросами и высказываемыми мнениями. Правда, теперь я ему напрямую не подчинялся. Третьим на встрече молча присутствовал руководитель аппарата правительства Орозмат Абдыкалыков.

Я рассказал, что всех получателей прошлого неиспользованного кредита сохранил, за исключением минеральных удобрений, как и договаривались.

– Но у меня два вопроса, которые надо решить, – добавил я. – Во-первых, советник президента Ибраимов настаивает включить сюда покупку газовых счетчиков на 10 млн. долларов. Я считаю, что если уж включать это предложение, то нужно записать не газовые счетчики, а технологическое оборудование для их производства на АО «Жанар». По согласованию правительств стран ЦАС, Кыргызстан должен на АО «Жанар» освоить производство бытовых газовых счетчиков для удовлетворения потребностей всех трех центральноазиатских стран, для чего ему, кстати, выделяется кредит Центральноазиатского Банка Развития.

Джумагулов согласился с моими доводами и оставил на эти цели 5 млн. долларов. В этот момент из Москвы ему позвонил сам Ибраимов и, видимо, стал его о чем-то уговаривать. Джумагулов сказал в трубку: «...если за госкредит станем покупать то, что просишь, Жумабек, то как же народу объясним, зачем мы это сделали?» и положил трубку. И тут же вдруг зашел Джайсанбаев («Кыргызгазмунайзат») и попросил выделить ему до 25 млн. долларов кредита, так как есть договоренность с Россией о покупке у них газовых счетчиков, а он должен как-то выполнить указание президента об оборудовании квартир населения бытовыми газовыми счетчиками. Джумагулов ответил ему, что счетчики будут производиться на «Жанаре», а «Кыргызгазмунайзат» будет заказчиком. Таким образом, «закупочный» план Ибраимова и Джайсанбаева был отклонен, и, судя по всему, им показалось, что винить в этом нужно прежде всего меня.

Я продолжил:

– Во-вторых, вопрос о выделении Токон Шайлиевой 1 млн. долларов кредита.

Я показал Джумагулову письмо ее сына и поручение президента Акаева министру Фишеру. Я тут же высказал мнение, что незаконно выдавать госкредит частной фирме – да еще на покупку товаров народного потребления. Потом придется расплачиваться из госбюджета за счет налогоплательщиков, да и российская сторона определенно не пропустит такую статью финансирования. Джумагулов сердито спросил меня:

– А почему вы говорите – Шайлиева?

– А как мне говорить, если она каждый день ходит ко мне насчет кредита?

И здесь премьер-министр вновь проявил свои своеобразные качества, сказав мне следующее:

– Я включу в распоряжение правительства выделение фирме Шайлиевой 1 млн. долларов кредита, а вы при согласовании с российской стороной исключите...

Это было лихо! Таким образом, премьер оказывался хорош перед президентом, его советником и самой Шайлиевой, в то время как некто Касым Исаев, непослушный и скупой, «потеряет» эти деньги в процессе подготовки соглашения с Россией.

Как бы там ни было, распоряжение правительства было подписано 8 мая 1997 года. Кроме вышеописанных статей финансирования добавились две позиции: самолеты пассажирские (2 шт.) и технологическое оборудование, материалы и комплектующие изделия для производства легких многоцелевых самолетов. (Да, только авиастроения не хватало в тот момент Кыргызстану...)

Теперь получатели кредита должны были представить мне перечень своих российских поставщиков, а я – ехать в Москву для согласования.

Условия целевого технического кредита таковы, что Россия как таковые деньги не выделяет. Наши получатели выбирают у своих поставщиков – российских товаропроизводителей нужную продукцию с согласия Минэкономики России, а потом по контракту нашего получателя и их поставщика, завизированному российскими Минэкономики и Минфином, российский Внешэкономбанк перечисляет оплату российским же товаропроизводителям в счет кредита, выделенного Кыргызстану. Это была более защищенная от воровства система, чем использовавшаяся у нас, например, с турецким кредитом, по которому приходили «живые» деньги и, поговаривали, кто-то по своему усмотрению находил контрагента, а потом заинтересованные стороны между собой «делили шапку», «пилили маржу», «раздавали откаты» – называйте как хотите.

Приехав в Москву, я еще раз позвонил в Бишкек Фишеру, чтобы он подтвердил у Джумагулова «установку», что если Минэкономики России не дает согласие на выдачу кредита для нужд фирмы Шайлиевой, то нужно ее исключить. Ян Ефимович перезвонил мне и сказал, что премьер-министр подтверждает.

Перед моим отъездом в Москву советник президента Ибраимов принес нам заявки на то, что хотела Шайлиева купить в России для своего будущего супермаркета: кондитерские изделия московской фабрики «Красный Октябрь», моющиеся средства московской фабрики «Свобода», женские трикотажные изделия московской трикотажной фабрики и др. Когда в отделе сотрудничества со странами СНГ Минэкономики РФ прочитали этот перечень, сначала вежливо засмеялись, а потом откровенно мне сказали: «Губа не дура! Захотели за кредитные деньги российских налогоплательщиков купить лучшие шоколадные конфеты? Да мы сами их не видим, фабрику купили французы, теперь они там хозяева...» Я поспешил их успокоить, сказав, что вчера согласовал с премьер-министром исключение этой позиции.

Проект межправительственного соглашения о предоставлении Россией госкредита Кыргызстану в 1997 году (с неотъемлемой частью соглашения – перечнем сложной машиностроительной техники и другой продукции, поставка которых предприятиями России оплачивается за счет госкредита), предварительно согласованный с Минэкономики России (И. Матеровым) и Минфином России (Г. Кузнецовым), был отправлен в правительство России. Копии документов я попросил по факсу передать в Бишкек, а сам, согласно договоренности, ушел в отпуск. Позже я позвонил Фишеру, и тот поведал мне, что Джумагулов нервничает: мол, зря дал Исаеву «установку» исключить кредит фирме Шайлиевой. Я подумал, что, видимо, опять подставил премьера перед президентом и его окружением.

Когда я в июле 1997 года вернулся из отпуска, у меня на столе лежала распоряжение-доверенность, которую я должен был завизировать задним числом. Дело в том, что когда в Бишкеке по факсу получили копии согласованных мною с российскими министерствами документов, то советник президента Ибраимов не увидел в них лоббировавшиеся позиции и решил поехать в Москву все собственноручно исправлять. Премьер, забыв про все свои благородные «установки», подписал распоряжение-доверенность о том, что советник президента Жумабек Ибраимов уполномочивается провести пересогласование в министерствах и ведомствах России проекта кредитного соглашения.

В Москве Ибраимов от имени президента уговорил тогдашнего министра России по сотрудничеству со странами СНГ (ныне губернатора Кемеровской области) Амана Тулеева отозвать ранее представленный проект кредитного соглашения и внести две интересующие его позиции – закупка энергосберегающего оборудования (транссоник) за 3 млн. долларов и товары для фирмы Шайлиевой на 1 млн. долларов. При этом, уменьшая другие позиции, как говорится, «вместе с водой выплеснул и ребенка» – исключил «изоляционные материалы для труб», оставив «трубы для газопровода». Наверное, будущий премьер Ибраимов не догадывался, что трубы без изоляционных материалов бесполезны – прокладывать трубы без изоляции нельзя. Вот так и в 1997 году Кыргызстан не приступил к прокладке второй нитки газопровода по Чуйской долине, в результате чего Кыргызстан стал полностью зависим в газоснабжении не только от Узбекистана, но и от Казахстана.

С учетом последних изменений проект кредитного соглашения, завизированный российскими Минсотрудничества (А. Тулеевым), Минфином (Г. Кузнецовым), Минэкономики (А. Шаповальянцем) и кыргызским советником президента (Ж. Ибраимовым), был отправлен в правительство России. Подписание соглашения премьер-министром Кыргызстана Апасом Джумагуловым и вице-премьером России Валерием Серовым состоялось 1 августа 1997 года в Москве.

Когда в Кыргызстане ознакомились с подписанным соглашением и узнали его детали, в различных организациях начались скандалы и бумажные конфликты. Джумагулов, верный своему стилю, перепоручил заняться вопросами реализации кредита первому вице-премьеру Кемелбеку Нанаеву. Я подготовил проект распоряжения, по которому все получатели кредитов обязывались, во-первых, в кратчайший срок проработать и согласовать со своими поставщиками из России график поставок продукции и финансирования, а во-вторых, разработать и оформить с Минфином Кыргызстана кредитные соглашения на условиях срочности, возвратности и целевого назначения. Также Минфин и Нацбанк обязывались осуществить проработку с российскими Минфином и Центробанком вопроса об условиях размещения гарантийного депозита.

Первые претензии в связи с внесенными Ибраимовым изменениями были от АО «Кыргызэнерго» («Почему урезали объемы выделяемого им кредита?») и министра внешней торговли и промышленности Андрея Андреевича Иордана («Почему «выпал» кредит на покупку изоляционных материалов? Без них же прокладывать газопровод нельзя – тогда и трубы тоже покупать не надо!»). Андрей Андреевич неоднократно обещал казахам, что мы проложим через нашу территорию вторую нитку газопровода, и он хорошо понимал, что если бы мы вовремя проложили этот газопровод, то сейчас не сидели бы должниками за газ перед казахами (а, может быть, даже зарабатывали бы за транзит газа через нашу территорию). Я мог только ответить, что «вы видели вариант, который я согласовал в Москве, все было на месте», так что ко мне вопросов не было. Да и Иордан формально не имел больше оснований устраивать разбирательства – к тому моменту «Кыргызгазмунайзат» вывели из подчинения его министерства. Очень было жаль, ведь столь нужным для страны делом он столько занимался и не сумел довести до конца. В мечтах, которые и остались мечтами, при своевременных инвестициях и продуманной политике президента Акаева Узбекистан не стал бы чинить препятствий, и мы стали бы по этой трубе получать дешевый туркменский газ. Кыргызстан имел бы бесперебойное и приемлемое по стоимости газоснабжение вместо неформального статуса самой демократической среднеазиатской страны, все равно впоследствии потерянного. Впрочем, да, это я размечтался, забыв о реалиях кыргызской власти.

Вскоре разразился скандал уже межгосударственного уровня, вызванной, прямо скажем, безответственностью Министерства финансов, возглавляемого Кемелбеком Нанаевым. Этот скандал вообще поставил под сомнение получение и использование только что согласованного российского кредита.

Выше я упоминал, что в декабре 1996 года была реструктурирована задолженность Кыргызстана перед Россией за кредиты прошлых лет с переносом погашения на 2005-2006 гг. При подготовке документов кыргызской стороной Минфин забыл включить в общую сумму реструктурируемого долга 18,1 млн. долларов США просроченной задолженности по начисленным до 1 января 1997 года процентам за пользование российскими госкредитами в прошлые годы.

После подписания российско-кыргызского соглашения о предоставлении нового госкредита первый замминистра финансов России Андрей Вавилов прислал письмо в правительство Кыргызстана о том, что в целях ускорения ратификации соглашения Госдумой России необходимо оперативно оплатить просроченную задолженность республики в сумме 18,1 млн. долларов. Как говорится, немая сцена. К тому времени Нанаев уже был первым вице-премьером, пользующимся доверием президента Акаева и представляемым как преемник Джумагулова, наверное, поэтому дело не закончилось отставкой, как это должно было, по логике, случиться.

По международным условиям предоставления госкредита, получатель обязан разместить на гарантийный депозит у кредитора определенную сумму в свободно конвертируемой валюте. Только тогда могут начаться платежи по кредиту. У Кыргызстана во Внешэкономбанке СССР с прошлых кредитов оставался депозит около 800 тысяч долларов США. Однако, поскольку в течение двух месяцев никто не мог ни сформулировать ответ Вавилову, ни оплатить просроченную задолженность, Минфин России известил, что кыргызский депозит во Внешэкономбанке изымается в счет погашения просрочки.

Таким образом, ценой зависшего госкредита в 45 миллионов долларов становилось погашение остатка «забытой» просрочки и размещение нового гарантийного депозита. На это у Кыргызстана денег попросту не было.

Оставалась надежда на решение вопроса во время предстоящего визита в Кыргызстан председателя правительства России Виктора Черномырдина.

Этот визит состоялся в декабре 1997 года. Несколькими днями ранее прибыла группа подготовки визита, в которой были и мои старые коллеги по работе в Москве. Группа российских экспертов размещалась и работала в моем кабинете. Они «случайно забыли» черновик справки, подготовленной для главы делегации под названием «Основные особенности российско-киргизских взаимоотношений», на которую должен был ориентироваться Черномырдин во время переговоров. Вот выдержки из нее:

«...4. Несоответствие, декларируемых руководством Киргизии шагов к сближению с Россией реальному положению дел. Примеры:

- с марта 1996 года не ратифицирован Договор о присоединении к Таможенному союзу;

- действия киргизской Стороны по вступлению в ВТО не координируются с другими участниками Таможенного союза;

- не принимаются конкретные меры по реализации Соглашения о сотрудничестве в области электроэнергетики от 28 марта 1996 г.;

- под различными надуманными предлогами затягивается передача российской Стороне права на государственную собственность в счет погашения госдолга Киргизии по Соглашению от 13 октября 1995 г.

5. Решающее влияние на действия руководства Киргизии международных финансовых организаций и компаний третьих стран, приводящее к осложнению российско-киргизских отношений.

Киргизия, поставив целью максимально возможное привлечение иностранных кредитов для решения экономических и социальных задач, переступила допустимый порог заимствований.

6. На фоне макроэкономической и финансовой стабилизации продолжаются негативные процессы на уровне предприятий, что ведет к росту безработицы, увеличению масштабов бедности и, как следствие, к продолжающемуся процессу миграции русскоязычного населения...»

Вот как коротко характеризовали в 1997 году в России положение в Кыргызстане и состояние российско-кыргызских взаимоотношений. Трудно было спорить с каждым из этих положений.

Что касается присоединения к Таможенному союзу, то для переговоров на эту тему в 1995 году в Москву были командированы Фишер и я. На закрытое поручение Бориса Ельцина по письму Акаева с просьбой о присоединении к Таможенному союзу Минэкономики России и Минфин России дали отрицательное заключение, сообщив, что присоединение Кыргызстана к Таможенному союзу будет приносить России 80 млн. долларов США убытков ежегодно. Когда мы передали президенту Акаеву информацию об этих выводах, то нам было дано задание любым способом добиться согласия России на принятие Кыргызстана в Таможенный союз. Мы долго ходили и уговаривали россиян, в конце концов, нас поддержали Минсотрудничества (Валерий Серов) и МИД России (Борис Пастухов). После нескольких встреч нас поддержал и российский первый вице-премьер Алексей Большаков. А в итоге именно Кыргызстан долго не ратифицировал выстраданный Договор, потому что ожидал результатов якобы тайных от стран Таможенного союза переговоров по вступлению нашей страны во Всемирную Торговую Организацию (ВТО). Ведь правительства Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана и России (стран – участниц Соглашений о Таможенном союзе) 3 июня 1997 года подписали протокол, где было четко сказано, что «при вступлении в ВТО стороны самостоятельно оформляют документы о присоединении к ВТО... в ходе переговорного процесса осуществляют координацию работы, обмен информацией и консультации по вопросам стратегии и тактики переговоров... с целью создания возможно благоприятных условий формирования и функционирования Таможенного союза». Но мы не только не координировали работу, но и переговоры вели как бы тайно от других членов Таможенного союза.

Что касается Соглашения о сотрудничестве в области электроэнергетики, то ничего не могу сказать – как было рассказано выше, я в то время был уволен Джумагуловым из аппарата правительства.

А про передачу России в счет госдолга долей в собственности наших предприятий, находившихся в кризисе, я подробно рассказал ранее. Из-за бойкотирования исполнения того соглашения некоторыми министрами (Аскаром Сарыгуловым, Таалайбеком Койчумановым и др.) многие предприятия и производства «приказали долго жить», другие до сих пор в состоянии глубокого кризиса.

Я не помню точно, какие вопросы решил во время своего визита глава правительства России, снаряженный такой экспертной справкой, но описываемый вопрос с просроченной задолженностью точно не решил.

Премьер-министр Джумагулов и министр финансов Койчуманов перед переговорами спешно готовили межправительственный протокол о порядке погашения задолженности Кыргызстана по начисленным, но не уплаченным процентам за пользование госкредитами России в сумме 18,1 млн. долларов США. По этому протоколу, кыргызская сторона просила отсрочить погашение указанной суммы задолженности до 31 декабря 2000 года и обязывалась погасить ее до 31 декабря 2005 года. После переговоров (я в них не участвовал) ко мне подошел Койчуманов и спросил:

– Касым Исаевич, что будем делать? Черномырдин не решил этот вопрос, а показал на замминистра финансов Германа Кузнецова и сказал, чтобы мы с ним разговаривали.

Я ему полушутя посоветовал:

– Таалайбек, возьми под мышку эту папку, поезжай сейчас с ними в Ала-Арчинское ущелье на обед и садись вместе с Германом Серапионовичем. А потом пригласи его под елку и там подпиши у него свой протокол.

На следующий день Койчуманов передал подписанный протокол. Не знаю, где и как подписал его Кузнецов, но значившийся в документе «2005 год» (как год погашения задолженности) он вычеркнул и сверху от руки написал «2000 год» и расписался. Таким образом, по протоколу получилось, что Россия предоставляет отсрочку погашения задолженности до 31 декабря 2000 года, и в то же время кыргызская сторона обязуется погасить ее так же до 31 декабря 2000 года. Мудро! Чутье меня не обмануло.

Между тем, освоение 45-миллионного российского кредита задерживалась. Наверное, еще и потому, что распоряжением правительства предусматривалось, что каждый получатель кредита самостоятельно должен внести через Минфин свою долю в гарантийном депозите. В то же время продолжался скандал в связи с внесением советником президента Ибраимовым изменений среди получателей кредита.

Так, бывший коллега Акаева по кафедре политехнического института, тогдашний гендиректор АО «Кыргызэнерго» Бакирдин Сартказиев в сентябре написал президенту о том, что для реконструкции ТЭЦ Бишкека и установки турбогенератора № 11 не хватает 3 млн. долларов. На это письмо Акаев наложил резолюцию: «Премьер-министру Джумагулову А. Дж. Прошу провести переговоры с Правительством России и добиться замены энергосберегающего оборудования – транссоника на необходимое оборудование для турбины № 11... А. Акаев.» (Напомню, этот транссоник был включен советником президента Ибраимовым за счет уменьшения суммы кредита АО «Кыргызэнерго».) В связи с данной резолюцией первый вице-премьер Кемелбек Нанаев 28 ноября 1997 года направил письмо в Минфин России с просьбой взамен энергосберегающего оборудования (транссоника) поставить оборудование для турбоагрегата № 11 на ТЭЦ Бишкека.

Вовремя узнав об «угрозе для транссоника», Ибраимов пишет своему шефу Акаеву, что, учитывая серьезные проблемы по финансированию содержания районных котельных в преддверии зимы, считает целесообразным ускорить использование российского кредита для закупки энергосберегающего оборудования – транссоника на сумму 2,9 млн. долларов США. На это очередная резолюция Акаева: «Премьер-министру КР Джумагулову А. Дж. В связи с исключительной важностью решения данного вопроса до наступления зимы, прошу обеспечить выполнение в первоочередном порядке. А. Акаев.»

Ибраимов, зная, что министры могут просто не послушаться премьер-министра, организовал прямое поручение президента: «Министру финансов КР Койчуманову Т.Д. 1. Прошу включить энергосберегающее оборудование – транссоник в перечень продукции, закупаемой согласно выделенного российского кредита на сумму 2,9 млн. долларов США. 2. Ускорить оформление российского кредита и выдачу платежных поручений. 3. Ибраимову Ж. И. Для контроля. А. Акаев, 28.10.1997 г.».

Свой ответ министр финансов Койчуманов прислал в правительство 18 ноября 1997 года: «В связи с неопределением конкретного получателя вышеназванного оборудования до настоящего времени, а также в связи с острой нуждой в приобретении недостающего оборудования для турбоагрегата № 11 в плане реконструкции ТЭЦ г. Бишкек, считаем целесообразным заменить энергосберегающее оборудование «Транссоник» на необходимое оборудование для турбины № 11 в объеме, определенном в Перечне к Соглашению».

И вот тут Джумагулов 10 декабря 1997 года направляет своеобразное письмо в Москву:

«Министру финансов РФ г-ну Задворному М. М. В виду несогласованности с руководством республики отзывается письмо Правительства КР № 2-12-08 от 28 ноября 1997 года за подписью Первого вице-премьер-министра КР Нанаева К. К. ...Правительство КР просит профинансировать ранее согласованное российской и кыргызской сторонами энергосберегающее оборудование – транссоник... на общую сумму 2,9 млн. долларов США в первоочередном порядке...»

Позже, когда я брал в Минфине России копии письменных творений наших руководителей, мне там сказали, что, во-первых, пора бы уже вам в высшем руководстве определиться между собой – кому, где и сколько для себя урвать, а, во-вторых, между прочим, фамилия нашего министра Задорнов, а не Задворный, о чем вашему премьеру надо бы знать, прежде чем слать письма. Думаю, не надо объяснять, насколько мне было стыдно за наше правительство и нашего президента.

К тому времени Яну Ефимовичу Фишеру удалось договориться в Минфине России о том, чтобы без размещения депозита (в порядке исключения) сделать платеж в счет кредита за турбоагрегат № 11, который неоплаченным лежал на площадке ТЭЦ Бишкека, если не ошибаюсь, еще с 1993 года, и за недостающее оборудование и приборы к нему. К этой договоренностью как-то умудрились «примазаться» для частичной реализации своих кредитов Кыргызтелерадиокомпания (Аманбек Карыпкулов) и ранее нигде не фигурировавший старший брат президента Асанкул Акаев с покупкой семян картофеля для АО «Чон-Кемин» на сумму 210 тысяч долларов. Остальные получатели «зависли» на неопределенное время – до размещения гарантийного депозита.

Вскоре возникла еще одна проблема. Кредитное соглашение с Россией должно было быть ратифицировано в Жогорку Кенеше. Однако, согласно обязательствам, взятым правительством перед Международным Валютным Фондом, Кыргызстан имел право привлекать госкредиты от зарубежных стран не более чем на 20 млн. долларов в год. Поэтому Минфин отказывался готовить материалы к ратификации в парламенте, потому что обязательство перед МВФ подписывало как раз министерство финансов. Почему Минфин заблаговременно не проинформировал всех заинтересованных лиц об этой проблеме, прежде чем правительство обратилось к руководству России с просьбой о предоставлении кредита, совершенно непонятно.

Вообще удивляло странное поведение министерства финансов, которое отказывалось заниматься финансовыми взаимоотношениями со странами СНГ, перепоручив их министерству по делам сотрудничества. Я устал убеждать Минфин, что в любой нормальной стране государственную казну и государственный долг со всеми приходами и расходами должен контролировать один орган – министерство финансов. В Минфине России все время спрашивали нас, есть ли у нас Минфин вообще, с кем можно полноценно работать? Во время рассмотрения вопроса о реструктуризации нашего госдолга в Москве Ян Фишер не без труда уговорил кыргызского замминистра финансов Рафката Хасанова заехать в Минфин России, однако Хасанов уже через день покинул Москву.

И вот теперь Минфин Кыргызстана не мог внести в Жогорку Кенеш документы на ратификацию кредитного соглашения с Россией! Чтобы не подставить Минфин перед МВФ, я предложил поручить МИДу сделать это за него. (Кстати, вероятно, в свете предстоящего изучения депутатами деталей кредитного соглашения и ожидаемых вопросов о выделении 1 млн. долларов на покупку шоколада, трикотажных изделий и т.п., Токон Шайлиева заменила в своей заявке товары народного потребления пиломатериалами.)

Все-таки вышли из сложившегося положения следующим образом. Премьер-министр Джумагулов написал письмо президенту Акаеву:

«...по условиям третьего года программы ЕСАФ, наша республика в 1997 году не должна была привлекать нельготные кредиты от зарубежных стран свыше 20 млн. долларов США... Чтобы полностью восполнить условия третьего года программы ЕСАФ и принимая во внимание, что большая часть кредита связана с закупками для НАК «Кыргызстан аба жолдору», Правительство КР провело многократные переговоры с российской стороной о возможности приобретения самолетов без предоставления правительственной гарантии... Мы... убедили российскую сторону не требовать гарантию Правительства на получение 25 млн. долларов США кредита для закупки самолетов... Таким образом, республика получит кредит из России в 1997 году с правительственной гарантией на сумму 20 млн. долларов США.

В связи с этим просим, уважаемый Аскар Акаевич, Вашего одобрения на реализацию кредита Правительства РФ...»

Резолюция президента: «Согласен с мнением Правительства. А. Акаев.»

Эти документы были направлены в Москву в Посольство Кыргызстана, чтобы их с сопроводительным письмом передали в МИД России: «Посольство КР в РФ... имеет честь сообщить, что ссылаясь на соглашение между Правительством РФ и Правительством КР о предоставлении Кыргызской Республике госкредита от 1 августа 1997 года, а также на одобрение Президентом КР реализации данного кредита, просит считать дату 10 ноября 1997 года датой выполнения кыргызской стороной внутригосударственных процедур...» (т.е. датой ратификации парламентом Кыргызстана). Только после этого российская сторона официально начнет исполнение подписанного межправительственного кредитного соглашения.

В начале 1998 года, находясь на отдыхе в подмосковном санатории «Барвиха», Джумагулов распорядился, чтобы в Москву приехали представители всех получателей российского кредита. Кроме того, приглашен был и я.

К назначенному время в кыргызском посольстве стали собираться представители угольщиков, железнодорожников, энергетиков, предприятий «Жанар» и «Дастан» и др. Была там и депутат Жогорку Кенеша Токон Шайлиева. Пока стояли и привычно ждали премьер-министра, были слышны ее высказывания в том духе, что многие депутаты еще молоды, а уже думают только о своих интересах, вместо интересов народа и страны. «Наверное, имеет в виду Усенова, Текебаева и Кадырбекова», – шепнул кто-то мне. Я не стал комментировать слова Шайлиевой. В конце концов, она была здесь уже не ради шоколадных конфет, а ради пиломатериалов, так что теперь, наверное, имела право разоблачать корыстные интересы коллег, не правда ли?

Наконец-то, пришел Джумагулов и изложил порядок работы по реализации кредитного соглашения. Каждый кыргызский получатель вместе со своим российским партнером и с подготовленным контрактом должен будет обращаться ко мне, а я в свою очередь буду обращаться к руководству соответствующего отдела Минэкономики России, чтобы приняли договаривающихся по контракту лиц и завизировали их контракт. И только после этого Минфин России «пропускал» бы деньги на оплату. (Так мы и стали работать – в рамках заявленной Россией защиты интересов своих товаропроизводителей. Правда, были случаи, что и не «пропускали», так как вместо производственных поставщиков обнаруживались посредники «с интересами». Но в целом система работала.) В конце совещания Джумагулов посмотрел на меня каким-то странно-застенчивым взглядом, и я сразу почуял неладное. Так оно и оказалось. Джумагулов обратился ко мне со словами: «Касым Исаевич, помогите, пожалуйста, Токон Асановне...». Нельзя было не восхититься, насколько премьер был верен своему методу уклонения от ответственности...

Между тем, в Бишкеке продолжался скандал по поводу выделения кредита Токон Шайлиевой. В свое время Нацбанк прислал письмо о том, что незаконно выделять частной фирме госкредит, да еще и на покупку товаров народного потребления. Потом звонил завотделом экономической политики администрации президента (бывший замминистра финансов) Рафкат Хасанов с таким же вопросом. Хасанову я предложил меня не дергать, а обращаться к тому, кто подписал соответствующее распоряжение, т.е. к премьер-министру. Следующим позвонил эксперт того же отдела (впоследствии председатель фонда госимущества, а затем министр промышленности и внешней торговли) Садриддин Джиенбеков – и опять все с тем же вопросом. Однажды, встретив меня в коридоре Белого Дома, он спросил:

– Скажите, а было ли поручение Аскара Акаевича по выделению кредита фирме «Тогамасса и Ч»?

– А как ты думаешь? Разумеется!

После этого больше из администрации президента мне не звонили. Зато позвонил первый зампредседателя Нацстаткома Р. Абдымомунов с просьбой дать адрес фирмы «Тогамасса и Ч», которой выделили кредит, так как ему дали задание проверить эту фирму. Он потом перезвонил и сказал, что проверил: фамилии учредителей – одни Шайлиевы.

Весной 1998 года произошла очередная смена правительства (новое правительство возглавил Кубанычбек Жумалиев). Однако это не успокоило ситуацию вокруг кредита фирме Токон Шайлиевой. Сама Шайлиева пришла к нам в Минсотрудничества и попросила копию упомянутого поручения президента Акаева министру Фишеру. Затем она пришла за копией поручения Акаева премьер-министру Джумагулову. Но у нас его не было, да мы его, собственно, никогда и не видели, а потому посоветовали обратиться в канцелярию правительства.

– Я ходила туда, но там не нашли, – посетовала Шайлиева.

– А что там президент премьеру написал, вы видели? – уточнил я. – Прямо так и написал «Выделить»?

– Да, так и написал «Выделить».

– Тогда куда вы эту бумагу дели?

– Прямо в руки Джумагулову отдала в его кабинете.

– Так бы и сразу сказали, – усмехнулся я. – Джумагулов, знаете ли, опытный человек. Понимая, что занимается неблаговидным делом, он не отдал бумагу в канцелярию, а сохранил у себя. Потом, не исключено, уничтожил, – предположил я. – А сейчас он находится далеко – в Германии послом работает...

Она ушла ни с чем. В голове у меня невольно выстроилась цепочка событий: я по «установке» Джумагулова в Москве исключаю фирму Шайлиевой из перечня получателей кредита; документы по факсу попадают в Бишкек; заинтересованные лица обнаруживают, что нужной фирмы в перечне нет; заинтересованные лица, видимо, наносят визит президенту; президент, видимо, что-то такое говорит Джумагулову, после чего тот нервно высказывается Фишеру, что зря дал установку Исаеву «исключить Шайлиеву»... Да, крепкая связка...

Вскоре в правительство поступил запрос тогдашнего заместителя генерального прокурора Кубанычбека Бакиева, на каком законном основании выделили российский кредит фирме Шайлиевой? Мне принесли этот запрос из общего отдела с вопросом, кому направить на исполнение. Я ответил, что не знаю, так как трудно теперь было найти чиновника, который смог бы все это обосновать. Следующий запрос на имя премьер-министра по вопросу кредита фирме Шайлиевой поступил от депутата Ишенбая Кадырбекова, который писал, что выделение частной фирме госкредита на покупку товаров народного потребления является нарушением закона «О государственных закупках товаров и услуг». Так как было известно, что я с самого начала был противником выделения финансирования фирме Шайлиевой, мне уже не пытались дать на исполнение документы по этой теме. Однако ко мне пришел молодой референт департамента экономического развития и финансов аппарата премьер-министра и попросил помочь сформулировать ответ на депутатский запрос.

– А почему, изучив все, ты сам не составишь ответ депутату? – поинтересовался я.

– Мне сказали, что с этим вопросом связано все высокое начальство, и только вы можете помочь подготовить ответ. Это поручение висит за мной.

– Что ж, попробуем... Когда был принят закон «О госзакупках»?

– 13 мая 1997 года.

– Тогда напиши такой ответ. Кредит фирме «Тогамасса и Ч» был выделен распоряжением правительства от 8 мая 1997 года, то есть до принятия закона «О госзакупках». Так как закон обратной силы не имеет, данное распоряжение правительства не нарушает этот закон.

Не знаю, воспользовался ли он моим советом. Помнится, мне пришлось еще один раз собирать на совещание у премьер-министра Жумалиева всех получателей кредита и представителей заинтересованных ведомств и подготовить распоряжение правительства от 8 апреля 1998 года о том, что к 15 апреля 1998 года все должны завершить необходимые мероприятия – сдать все документы и разместить гарантийные депозиты. В мае 1998 года до меня дошла информация Минфина, что при необходимых 1,5 млн. долларов на депозит было собрано лишь 0,63 млн. долларов. Тогда я понял, что освоение российского кредита, видимо, затягивается надолго. Чем закончилась эта кредитная эпопея, уже не знаю. Надеюсь, Минфин довел проект до конца.

И наконец, последним документом по проблеме российского кредита и выделению его части фирме Токон Шайлиевой стало постановление Законодательного собрания Жогорку Кенеша от 28 ноября 1998 года. Этим постановлением депутаты сделали холостой популистский выстрел. В абзаце 8 пункта 2 этого постановления записано:

«...Поручить Правительству КР исключить АО «Тогамасса и Ч» из перечня получателей кредита, предоставленного РФ согласно кредитному соглашению между Правительством КР и Правительством РФ от 1 августа 1997 года, выданного по распоряжению Правительства КР от 26 января 1998 года № 28-р в нарушение Закона КР «О государственных закупках товаров, работ и услуг». Получателем данного кредита в сумме 5,8 млн. рублей определить Министерство образования, науки и культуры КР и Министерство труда и социальной защиты КР для решения вопросов погашения задолженностей по заработной плате и пособиям...»

Не знаю, какой смысл был в этом постановлении парламента. В свое время, когда я работал в аппарате правительства, то не раз возмущался, что министры зачастую приходят на совещание, даже не прочитав документы в своей папке. Здесь был аналогичный случай – депутаты проголосовали, не вникнув в документы, на которые ссылаются в постановлении. Если бы депутаты прочитали текст того самого межправительственного кредитного соглашения по кредиту и приложение к нему, то убедились бы, что погасить задолженность по зарплате и пособиям за счет технического российского кредита попросту было невозможно. Напомню некоторые положения из межправительственного соглашения о предоставлении Россией Кыргызстану госкредита:

«Российская Сторона предоставляет в 1997 году государственный кредит в размере 250 млрд. рублей. Государственный кредит реализуется путем оплаты Киргизской Стороной товаров и услуг, поставляемых из Российской Федерации, с распределением кредита по целевому назначению согласно Приложению, которое является неотъемлемой частью настоящего Соглашения...»

А приложение к соглашению называется, между прочим, «Перечень сложной машиностроительной техники и другой продукции, поставка которых предприятиями РФ оплачивается за счет предоставляемого РФ КР госкредита в 1997 году».

Как видите, по условиям соглашения, Россия не давала Кыргызстану деньгами ни копейки. Кыргызские получатели кредита должны были заключать контракты с российскими поставщиками с одобрения Минэкономики России и Минфина Кыргызстана, а российским же поставщикам платил бы российский же Минфин. А Минфин Кыргызстана, в свою очередь заключая кредитное соглашение с каждым кыргызским получателем, просто «вешает» сумму контракта в виде госдолга на плечи наших налогоплательщиков.

Да и ссылка в парламентском постановлении на распоряжение правительства от 26 января 1998 г. некорректна. Российский кредит в 250 млрд. рублей распределялся распоряжением правительства от 8 мая 1997 года № 139-р. Как известно, с начала 1998 года Россия деноминировала рубль в тысячу раз, и сумма измерения кредита перешла из миллиардов в миллионы рублей, что и нашло отражение в последующем «техническом» распоряжении правительства от 26 января 1998 года.

Так что, при всем желании депутатов показать заботу о народе, 5,8 млн. кредитных рублей никак не могли попасть ни в министерство образования, науки и культуры, ни в министерство труда и социальной защиты для решения вопросов погашения задолженностей по заработной плате и пособиям. К сожалению, это оказалось очередной иллюзией, подаренной народными избранниками своим избирателям. Конечно, такие примеры легковесного подхода к выработке официальных документов вызывают сомнения в способности парламентариев разрабатывать нормальные, рабочие и непротиворечивые законы. Одного этого достаточно для тревоги, даже если не заострять внимания на общественном мнении, что большинство депутатов избирались в парламент вовсе не ради законотворчества на общее благо, а в первую очередь ради личных целей. А ведь многие амбициозные инициаторы подобных популистских постановлений и заявлений затем становятся министрами, вице-премьерами, спикерами... Людьми, принимающими конкретные решения и влияющими на движение ресурсов и государственных денег. Куда они будут двигаться – на какие цели, в чьи карманы?

Весь этот вышеописанный российский кредит (кстати, все-таки более прозрачный по сравнению с другими внешними займами) – пожалуй, единственный кредит, в распределении которого (только на бумаге, разумеется) мне пришлось принимать непосредственное участие. На этом примере мне пришлось лишний раз убедиться, как различные функционеры высшего эшелона власти и их «деловые партнеры» готовы были принести народнохозяйственные интересы страны в жертву своим личным или корпоративным интересам. Например, я так и не понял, каким образом получил «кусок» кредита нигде не значившийся в кредитном перечне старший брат президента Асанкул Акаев, закупивший семена картофеля для своего АО «Чон-Кемин». Я обнаружил этот факт только в справке Минфина уже после оплаты.

Наверное, технику подобных финансовых маневров общественности откроют еще нескоро – так же, как и особенности финансовых потоков по иным иностранным кредитам и грантам, управление которыми с помощью президентских указов были замкнуты на упоминавшуюся ранее Гендирекцию Госкоминвеста во главе с Аскаром Сарыгуловым. При таком премьере, как Апас Джумагулов (который, кстати, номинально возглавлял Госкоминвест как коллегиальный орган), старательное избежание правительством какой-либо ответственности в получении, распределении и использовании внешней экономической помощи всех только устраивало.

"Чертовски не хочется работать..."

Очередная весна 1998 года – очередная смена правительства. На этот раз премьер Джумагулов ушел, а его сменил академик Кубанычбек Жумалиев. Теперь не только государство, но и правительство возглавил академик. В новой структуре правительства не нашлось места ни министерству, ни министру по делам сотрудничества со странами СНГ, а вот аппарат при министре, приравненный к отделу аппарата премьер-министра, остался. Бывший министр Ян Фишер уехал жить и работать в Москву. Замминистра ходил в Дом правительства, как говорится, только по дням выдачи зарплаты. Спустя весну и лето, при утвержденной структуре аппарата премьер-министра и при состоявшихся назначениях, аппарат при несуществующем министре продолжал работать, благо еще существовали и функционировали органы СНГ, Таможенного союза и ЦАС, а поэтому нас пока не трогали.

Несколько раз я напоминал новому руководителю аппарата премьер-министра Калмурзе Иманалиеву вопрос: что будет с нами? Он каждый раз отвечал: «Что вы, Касым Исаевич, ваши вопросы сам премьер-министр будет решать! У него находятся ваши документы».

Так длилось почти пять месяцев...

Однажды я встретил в коридоре Белого Дома главу соцфонда при правительстве Кыргызстана Розу Учкемпирову и завотделом социальной политики администрации президента Миру Джангарачеву, которые направлялись к премьеру Жумалиеву для подготовки предложения по увеличению возрастного ценза для выхода на пенсию по старости. Мне в июне 1998 года должно исполниться 60 лет. Они собирались эти изменения предложить с июля, и я договорился, что в мае могу сдать документы на оформление пенсии, чтобы в один прекрасный день не остаться на улице без гроша. Ведь с моим призрачным статусом было непонятно, работаю я или формально являюсь безработным?

С марта по сентябрь 1998 года я проработал в таком «висячем» состоянии: министр по делам сотрудничества сокращен еще в марте, аппарат при министре все же продолжает работать, а замминистра на работу не ходит, но исправно получает зарплату. Чем дольше времени проходило, тем больше я начал задумываться. Я слышал «доверительные» рассказы от отдельных руководителей ведомств, что при назначении на должность им приходилось чуть ли не давать взятку в администрации президента. Кое-кто, то ли шутя, то ли серьезно, намекнул мне, что, может быть, премьер-министр тоже от меня чего-то ждет? Я отшутился, что, во-первых, у меня нет такой суммы денег, а во-вторых, если бы и была, все равно взятку не дал бы, потому что этого делать не хочу и не умею и могу найти более достойное применение деньгам. Однако для подстраховки стал оформлять пенсию.

В сентябре комиссия утвердила мне пенсию. Тогда я нанес визит руководителю аппарата премьер-министра и сказал, что давно не отдыхал, а поэтому разрешите мне уйти в отпуск... и, кстати, сразу из отпуска уйду на пенсию.

На следующий день меня вызвали к премьер-министру. К Жумалиеву я пришел с заранее подготовленными документами.

– Кубанычбек Мырзабекович, я бы хотел рассказать вам, какую работу мы проводим со странами СНГ на двусторонней основе, а также в рамках органов СНГ, Таможенного союза и ЦАС. Чтобы вы не подумали, что я сейчас набиваю себе цену, сразу хочу сказать, что не хочу работать больше, однозначно собираюсь на пенсию. Так что пусть молодые поработают...

И в течение получаса коротко рассказал о состоянии дел, показывая соответствующие документы. Напоследок резюмировал:

– Вы участвуете на заседаниях Советов глав правительств СНГ, Таможенного союза и ЦАС. На каждом заседании обсуждаются обычно 5-10 вопросов. По каждому вопросу мы готовим позицию нашей страны. Министерства и ведомства часто присылают заключения, обычно у них нет замечаний и предложений. Я вам некоторые показал. К сожалению, по этим вопросам у них почти нет компетентных специалистов. Нам приходится их вызывать сюда и совместно готовить документы. А готовить что-то надо – ведь вы же не можете на заседании глав правительств каждый раз вставать и говорить, что у нас опять нет замечаний и предложений...

– Да-а, теперь мне все понятно, – сказал Жумалиев. – Касым Исаевич, не уходите на пенсию. Давайте я создам департамент по странам СНГ? Поработайте.

– Мне лучше уйти на отдых, – возразил я. – После приезда в Киргизию я себе уже заработал гипертоническую болезнь...

– Прошу вас, хотя бы полгода...

– Хорошо, давайте сделаем так. Для сохранения преемственности дайте мне замом какого-нибудь толкового молодого человека. Полгода я с ним поработаю.

– Вы лучше знаете молодых специалистов. Сами подберите и представьте мне для назначения.

Договорились, что численность работников департамента вместе с заведующим составит 6 человек. Он позвонил руководителю аппарата: «Включите дополнительно в структуру аппарата премьер-министра департамент сотрудничества со странами СНГ – 6 человек вместе с заведующим, а заведующий – Исаев Касым Исаевич».

Следующим утром я уехал в Алматы на совещание Таможенного союза. Вернувшись через два дня, на своем столе обнаружил одно постановление и два распоряжения, подписанные премьер-министром. Первое – о моем назначении, второе и третье – о назначении моим заместителем сестры председателя фонда госимущества, бывшего советника президента Жумабека Ибраимова, а референтом – снохи бывшего премьер-министра Апаса Джумагулова. «Постановление для вас, – сообщили мне в отделе кадров, – а распоряжения завизируйте, что вы согласны.» Я отказался визировать, так как договаривался с премьер-министром вовсе не об этом. Раз он решил так, то вполне мог обойтись и без моего автографа. Теперь пришло время на деле узнавать нового академика-премьера.

Я уже упоминал ранее, что президент Акаев пытался усидеть на двух стульях. С одной стороны, «давал установку», чтобы любым путем добиваться присоединения к Таможенному союзу (ТС) России, Белоруссии и Казахстана, а с другой стороны, благословил «тайную» активную работу по присоединению Кыргызстана к Всемирной торговой организации (ВТО). Для обеих организаций Кыргызстан давал заметно различавшиеся обещания и брал на себя зачастую противоречащие друг другу обязательства.

Не знаю, что говорили наши представители в ВТО, но в переговорах с другими членами Таможенного союза наши горе-руководители заставляли членов кыргызской делегации откровенно врать. На уровне руководителей министерств и ведомств наши партнеры по ТС открыто нас спрашивали, не за дураков ли мы их держим? Собственно, они нас в ТС не звали, и, если мы до сих пор не определились, то лучше нам вообще перестать ломать комедию. Интеграционный комитет ТС даже подготовил официальную записку, где говорится, что руководство Кыргызстана должно принять политическое решение, с кем он – с ТС или с ВТО. Даже в парламенте России обсуждался этот вопрос, где докладчик заявил, что такая страна, как Киргизия, «влезла» в ТС, своими действиями и нормативными показателями мешает развитию союза. Мы даже достали и привезли в Бишкек стенограмму этого обсуждения, и я храню ее на память до сих пор.

В период разработки проекта Договора о едином экономическом пространстве стран – участников Таможенного союза в заседаниях экспертных групп и Интеграционного комитета принимали участие представители министерств сотрудничества со странами СНГ, иностранных дел, экономики и финансов, промышленности и торговли, юстиции, таможенного комитета и других ведомств от каждой из сторон в зависимости обсуждаемых вопросов. При этом заранее направлялся пофамильный список участников. Однако от нашей страны чаще всего принимал участие лишь один представитель – либо министр сотрудничества Ян Фишер, либо я. Под общий смех на наши места подсаживались представители других стран, чтобы мы не скучали в одиночестве. Свое неучастие представители других кыргызских министерств объясняли или отсутствием денег на командировочные расходы, или отсутствием рейсов самолета и т.п. На самом деле министры попросту не хотели направлять своих представителей на заседания по ТС, чтобы из-за отсутствия четкой позиции руководства страны не брать на себя ответственность или не выкручиваться откровенным враньем.

Из-за «установки» академика-президента «любым путем вступить и в ВТО, и в ТС, соглашаясь на все их требования», никто на себя не хотел брать ответственность. Конкретные содержания требований, противоречащие друг к другу, никто не хотел обсуждать. Академик-премьер вообще не высказывал никаких суждений, вызывая подозрение, что вообще не владеет темой. Когда я его просветил насчет оценки партнерами по ТС нашей внешнеэкономической политики, он велел мне собрать руководителей всех заинтересованных министерств и ведомств, чтобы послушать их мнения. Приглашая руководителей министерств, я на всякий случай попросил их в своих выступлениях как можно подробнее «разжевывать» тему. Премьер-министр молча послушал всех и так же молча отпустил. После совещания все ко мне с вопросом «Байке, а зачем нас собирали?». Я и сам не понял, мне оставалось лишь пожимать плечами. Дожили! Даже в ЖЭКе начальник, проводя совещание с дворниками и сантехниками, подводит итоги, высказывает свои соображения и дает какие-то конкретные указания. Стиль работы премьера Жумалиева стал чем-то неуловимо напоминать стиль премьера Джумагулова. Президенту Акаеву нельзя было отказать в последовательности кадровой политики.

В сотрудничестве со странами СНГ появилось новое действующее лицо – Интеграционный комитет (ИК) – исполнительный орган ТС. До сих пор его возглавлял представитель Казахстана – первый вице-премьер Нигматжан Исингарин. По правилам, следующим председателем ИК должен был быть (по алфавиту) представитель Кыргызстана. В связи с этим, Исингарин обратился к президенту Акаеву с просьбой, чтобы он, для обеспечения преемственности в работе ИК, назначил заместителем председателя ИК постоянного представителя Кыргызстана в ТС в ранге вице-премьера. На эту должность был назначен бывший первый вице-премьер Кемелбек Нанаев.

ИК размещался частично в Москве и частично в Алматы. Кабинет Нанаеву подготовили в обоих городах. Имелось в виду, что он поработает заместителем председателя ИК, наберется опыта и постепенно заменит Исингарина. Но этого не случилось: Нанаев не стал переезжать. Сам он не объяснял причин, а мы и не спрашивали. Оставалось лишь предполагать, что он не хотел постоянно выслушивать упреки партнеров по ТС или боялся совсем лишиться близости к президенту, уехав из Бишкека.

Я передавал Нанаеву документы о негативных оценках нашей позиции в ТС, чтобы он докладывал президенту, но он отказывался, предлагая отправлять вместо себя на доклад первого замминистра иностранных дел Сагынбека Дордоева. Иногда я помогал Нанаеву в организации работы. Если где-нибудь планировалось международное совещание стран СНГ с участием на уровне вице-премьеров, то, учитывая наличие у Жумалиева лишь одного заместителя Бориса Силаева, я предлагал премьеру давать распоряжением правительства Нанаеву полномочия принять участие в совещании и на уровне вице-премьера подписывать документы. Премьер, как правило, соглашался, а Нанаев оставался довольным таким раскладом.

Когда мы вот уже полгода, как разрабатывали проект Договора о едином экономическом пространстве стран – участников ТС и скоро этот документ уже должен был быть подписан участниками ТС, было объявлено о приеме Кыргызстана в ВТО. Я отправился в администрацию президента и встретился с ее тогдашним заведующим юридическим отделом, бывшим первым замминистра юстиции М. Касымалиевым. Поскольку нам не показывали материалы, связанные с нашим вступлением в ВТО, я попросил Касымалиева изучить проект Договора о едином экономическом пространстве стран – участников ТС на предмет противоречий с условиями вступления в ВТО. Он нашел противоречия по шестнадцати статьям и заявил, что ничего не может комментировать, так как президент «давал команду» при переговорах по вступлению в ВТО соглашаться со всеми их требованиями.

Я уже не знал что делать: впадать в бешенство или в полную апатию.

Между тем, мы готовили поездку премьера Жумалиева на заседание Совета глав правительств стран – участников ТС. Честно говоря, не очень понимали, как готовить человека, находящегося вне процесса. Нанаев взял на себя инициативу подготовить Жумалиеву текст выступления. В ходе заседания по своей очереди наш премьер «отстрелялся», прочитав подготовленную речь. Председательствующий глава правительства России Евгений Примаков и главы правительств Белоруссии и Казахстана стали обсуждать вопросы и обмениваться мнениями, наша делегация вела себя более чем скромно. Потом нас пригласили на прием, устроенный от имени Председателя Правительства Российской Федерации. Где-то в середине приема Жумалиев взял слово и решил поздравить Примакова с недавним назначением главой российского правительства. То ли не уточнил, то ли забыл от волнения отчество Примакова, но начал лепетать «Евгений Михайлович... Евгений Михайлович...» (имя и отчество Примакова – Евгений Максимович), а в зале в это время поднялся небольшой шум и начались разговоры. Сидящий за соседним столом помощник нашего премьера Равшан Джеенбеков по-кыргызски сказал мне: «Вот эти сидящие люди матом ругают нашего премьер-министра!». Все, что я мог ответить молодому помощнику, было: «Не обращай внимания, ведь они тоже могут перепутать наши имена и отчества». Жумалиев неслышно закончил свой тост. Этот прием также запомнился тем, что с опозданием появился небезызвестный «олигарх» Борис Березовский, бывший тогда исполнительным секретарем СНГ, и подарил каждому премьер-министру по ноутбуку.

Я свое обещание Жумалиеву проработать полгода помнил. Однако раньше, чем прошло полгода, вновь поменялось правительство, так что Жумалиев сам ушел раньше меня. Новым премьер-министром стал Жумабек Ибраимов, в свое время бывший мэром Бишкека, государственным секретарем, советником президента, председатель фонда госимущества. Меня сразу пригласил новый руководитель аппарата премьер-министра Радбек Ешмамбетов и сказал: «После назначения премьер-министром Жумабека Ибраимовича, Аскар Акаевич позвонил председателю правительства России Евгению Примакову, попросил принять нашего нового премьера и помочь решить кое-какие вопросы в кыргызско-российских взаимоотношениях. Поэтому готовьте перечень вопросов, которые премьер должен поставить...» Я составил перечень и передал Ешмамбетову.

Пару раза был на совещании у нового премьера, и в своих речах он грозно подчеркивал, что пришел с серьезным намерением беспощадно бороться с коррупцией. Мне при этом почему-то невольно вспоминалась вся описанная ранее история с российским кредитом, в которой Ж. Ибраимов принимал деятельное участие. (Как мне тогда казались сомнительными слова Ибраимова, так сейчас, наверное, многим представляется, что история со словесной войной против коррупции повторяется. С нею так же шумно борются новые руководители страны с высоты 7-го этажа Белого Дома. Однако люди сравнивают проводимую кадровую политику с грозными антикоррупционными заявлениями и делают вывод, что коррупция продолжает наверстывать упущенное во времена акаевского режима.)

В отличие от Жумалиева, Ибраимов резко отказался подписать распоряжение, уполномочивающее Нанаева принять участие на совещании в органах Исполкома СНГ и подписывать документы от имени правительства Кыргызстана.

Я ждал, когда новый премьер меня вызовет и мы обсудим по существу каждый вопрос по перечню для обсуждения с Примаковым. Когда стало известно, что в Москву летим уже через два дня, я отправился к Ешмамбетову: «Получается несерьезно. За каждым вопросом стоит соответствующий наш министр, нужно же их собрать у премьера, обсудить вопросы по существу. Нужно выяснить их мнение, готовы ли они ставить тот или иной вопрос перед Россией, ведь я же вам дал только свой вариант. После того как отберем вопросы, каждый министр должен написать проект письма на имя Примакова за подписью Ибраимова, и тот должен наложить резолюцию-поручение министрам. Или, возможно, у них есть свои предложения...» Лишь после этого я получил поручение собрать всех на следующий день, то есть буквально накануне вылета. К вечеру всем поручили приготовить проекты писем для подписания, некоторые не успели – пришлось дописывать прямо в самолете.

В ходе визита, помимо переговоров делегаций, личных встреч двух глав правительств, также прошли встречи с участием нашего премьера в российских Минэкономики, Минфине, Минобороны, Минсотрудничества. В ходе встреч Ибраимов в основном молчал, а наши министры были нарочито пассивны по сравнению с российскими коллегами. Например, в то время как министр финансов России Михаил Задорнов изложил свое видение по всем вопросам наших финансовых взаимоотношений, наш «прозападный» министр финансов Марат Султанов и рта не раскрыл, хотя именно мы были заинтересованы в решении этих вопросов. На встрече с министром экономики России Андреем Шаповальянцем, словно подтверждая насмешку некоторых коллег из стран СНГ о том, что в Киргизии нет министерства экономики, потому что там вообще нет экономики, диалог поддерживал лишь наш полномочный представитель в исполнительных органах СНГ Эсенгул Омуралиев.

Делегация улетела обратно, а я остался для участия в совещании по Таможенному союзу. На следующий день после совещания я навестил старого знакомого – генерального директора одной российской компании, а в прошлом – ответственного работника аппарата правительства СССР. Как только я зашел, он спросил:

– Касым Исаевич, вы прилетели с вашим новым премьер-министром?

– А вы откуда знаете?

– Вчера я встречался с вашим бывшим шефом Юрием Дмитриевичем Маслюковым, он теперь у нас первый зампред в правительстве Примакова. Маслюков сказал, что только что вернулся из США и Примаков ему сказал: «Пока ты был в Америке, я принимал здесь нового премьер-министра Киргизии... Если честно, я так и не понял, зачем он приезжал?»

Конечно, мне было обидно в очередной раз слышать подобные нелестные отзывы о наших руководителях. Но как-то было сложно спорить с тем, что они этого заслуживают.

Вернувшись в Бишкек, я пошел на работу, отсчитал в соответствии с трудовым законодательством две недели и написал заявление освободить меня по истечении этого срока от занимаемой должности в связи с уходом на пенсию. Заявление я отнес руководителю аппарата премьер-министра Радбеку Ешмамбетову.

Неожиданно мне сообщили, что всех вызывает Жумакадыр Атабеков, назначенный начальником управления международного сотрудничества в новой структуре аппарата премьер-министра. Для меня это была новость – я не знал ни о новой структуре, ни о новых назначениях. Когда я пришел, сотрудники уже собрались и новый начальник Атабеков прокричал мне:

– Садись рядом, Касым Исаевич, мой боевой первый зам!

Я промолчал. Мы были знакомы, он работал консультантом-экспертом в администрации президента, а в советское время работал, кажется, на консульской работе где-то в Латинской Америке. Сейчас же рассказывал свою идею по организации работы во вверенном ему управлении:

– У нас в работе все страны будут распределены по блокам. Например, Латинская Америка, Южная и Центральная Америка, а страны Мексика, Никарагуа, Гондурас...

Признаюсь, я не выдержал и, тихо засмеявшись, перебил его:

– Жумакадыр, ты давай пока решай проблему Гондураса, а я пойду... Прости, никак не могу быть твоим боевым первым замом, потому что уже подал заявление об уходе...

Ближе к дате моего ухода с работы ко мне пришли на проводы вице-премьер Борис Силаев, руководитель аппарата премьер-министра Радбек Ешмамбетов и несколько заведующих отделами с шампанским. Попробовали было уговаривать меня не уходить, и тогда я сказал Силаеву:

– Борис Иванович, вы помните крылатые слова Секретаря ЦК КПСС Егора Кузьмича Лигачева, сказанные на последнем XXVIII съезде КПСС?

– Нет, не помню.

– «Чертовски хочется работать!» А я скажу так: «Чертовски не хочется работать!»...

Естественно, все засмеялись, приняв за шутку.

Через несколько месяцев мне домой позвонил начальник организационного управления аппарата премьер-министра (впоследствии – губернатор Нарынской области) Жыргалбек Азылов, бывший референт моего отдела в аппарате правительства Джумагулова. Он сообщил, что меня приглашает на прием очередной новый премьер-министр Амангельды Муралиев. Муралиев предложил мне вернуться на работу в аппарат премьер-министра, правда, не называя, на какую работу.

– Знаете, почти пять лет я проработал в Белом Доме. Один мой коллега в Москве, участник Великой Отечественной войны, любил поговорку «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Боюсь, в нашем правительстве эту поговорку полностью взяли на вооружение за эти годы. Мне в моем возрасте быть дураком под каким-то молодым неучем как-то уже не хочется...

– Если вы об Атабекове, то я уже подписал документ о его увольнении с должности начальника управления международного сотрудничества.

– Хорошо, я подумаю и сообщу Ешмамбетову.

– Кстати, Касым Исаевич, а вы не знаете, почему бывший первый вице-премьер-министр Кемелбек Нанаев сидит у меня в штате и получает зарплату?

– По моему пониманию, он вообще-то должен сидеть или в Москве, или в Алматы, работая зампредом Интеграционного комитета стран Таможенного союза. И зарплату он там должен получать.

Как выяснилось, Нанаев, долгое время по сути не работая, исправно ежемесячно получал зарплату вице-премьера, пока его в конце концов не назначили послом Кыргызстана в России.

А позже мне сказали, что на должность начальника управления международного сотрудничества аппарата премьер-министра (на место Жумакадыра Атабекова) президент Акаев трудоустроил руководителя своей службы протокола С. Закирова. Я позвонил Ешмамбетову, поблагодарил за предложение и отказался идти работать в аппарат премьера.

Некоторые работники этого управления рассказывали мне впоследствии, что если Атабеков, не знакомясь с исполняемыми документами, хотя бы просил подчиненных информировать его, то Закиров вообще ничем не интересовался. Премьер Муралиев установил порядок, чтобы подготовленные для премьера документы обязательно визировались руководителями отделов и управлений аппарата. В таких случаях с трудом разыскивали начальника управления международного сотрудничества, который визировал документ не глядя.

Должность начальника управления международного сотрудничества в аппарате премьера вообще оказалась разменной. Как только женился сын президента Айдар Акаев, этот пост пригодился для трудоустройства свахи (старшей сестры снохи) Акаевых. Некоторые рядовые сотрудники аппарата, когда-то работавшие со мной, продолжали работать с этими «трудоустроенными начальниками». Когда мои бывшие коллеги рассказывают об уровне, стиле и методах работы этих начальников, сразу понимаешь, как мы могли дожить до жизни такой под управлением таких чиновников.

И почему чертовски не хочется там работать.

Эпилог. Позвольте усомниться

Бытует такое интересное мнение, что неравное и во многом скандальное родство президентов Кыргызстана и Казахстана, а также чуть ли не холуйское поведение первого перед вторым, во многом негативно повлияли на взаимоотношения двух братских стран. В общем-то не секрет, что из всех стран, куда во время правления Акаева были вынуждены отправиться искать работу сотни тысяч наших гастарбайтеров, наихудшее отношение к ним именно в Казахстане. Когда слушаешь некоторых возвратившихся оттуда наших людей, волосы дыбом встают. Иногда даже говорят: «Акаев же наполовину казах, а наполовину кыргыз! Он начал продавать кыргызов казахам! Если бы оставался у власти дальше, то всех нас продал бы им!» Я, конечно, обычно возражаю против таких почти экстремистских суждений (все-таки трудно поверить в столь грандиозные дьявольские замыслы), но и гнев людей можно понять.

Мне очень горько быть свидетелем такого положения дел. Волею судеб я более 20 лет курировал Казахстан, работая в Госплане СССР. Объездил почти всю республику, встречался с людьми – малыми и большими, молодыми и старыми, рядовыми и выдающимися. И всегда чувствовал благожелательное, дружеское и товарищеское отношение. Многие из казахов даже вспоминали, как кыргызы в 1930-х годах спасли от голода сотни тысяч казахов. Как же постсоветское руководство Кыргызстана умудрилось довести взаимоотношения с Казахстаном до столь низкого уровня?

Много я получал свидетельств легковесного поведения Акаева, которое создавало серьезные трудности во взаимоотношениях с нашими соседями, и эти политические трудности аукались реальными проблемами для простых людей. Начиная с пересечения границ и газоснабжения и заканчивая отношением к кыргызам, которых представлял в своем лице такой президент, как Акаев. А когда я встречался с коллегами из стран СНГ, со многими из своих старых знакомых, то мне было просто стыдно из-за их насмешек по отношению к нашему президенту. Чего стоят только свидетельства о том, как подвыпивший Борис Ельцин стучал ложками по лысине нетрезвого Акаева! Наверное, за это Ельцину соорудили памятник на берегу Иссык-Куля?

С удивлением слышал выступления некоторых господ о том, что следует попросить Акаева вернуться и даже попросить извинения у него, да еще поблагодарить его... Интересно за что? За неумение управлять страной и доведение народа до нищеты? Эти господа, наверное, слепы и глухи, если не ведают, какие эмоции испытывает народ по отношению к бывшему президенту и его окружению. Ведь за все это время стране был нанесен не только колоссальный экономический, но и моральный урон, по сути – ущерб чести и достоинству униженного народа.

Не знаю, кто в состоянии привлечь беглого президента к ответственности. Возможно, было бы наивно рассчитывать на «новую» власть, которая корнями происходит из акаевской почвы. Очевидно, что Акаев стремился ставить премьер-министром наиболее преданных ему лично людей. Я не понаслышке знал многих из них, а о некоторых рассказал выше. Можно ли быть уверенным, что другие были лучше? Понятно, что по-настоящему новую власть взять, в общем-то, неоткуда. Была надежда, что новое «революционное» руководство страны подведет черту под «акаевщиной» не только на словах, но и на деле. Однако каждый прожитый после марта 2005 года день все больше подтверждает, что людям новой власти очень сложно избавиться от наследия беглого президента. Восток остается делом тонким. Неужели остается уповать только на созданный в свое время Акаевым суд дежурных аксакалов, которым уже начала пользоваться власть нынешняя?

Очевидно, что у любого честного и здравомыслящего человека, прочитавшего о вышеописанных фактах, свидетелем которых я был в течение семи лет моей работы при акаевском режиме, вряд ли появится горячее желание работать в такой системе. Немало достойных наших соотечественников находится сегодня вне своей Родины. Очень печально, что из-за такой сложившейся системы властных взаимоотношений очень трудно найти кандидатов на ответственные посты в Кыргызстане из числа тех, кто старается быть честным, добросовестным и ответственным. Ведь, в первую очередь, эти три качества желает видеть народ у руководителей страны. Можем ли сегодня сказать, например, что они были присущи бывшему президенту? Конечно, нет. Проявляет ли нынешний президент эти качества? Боюсь, что с утвердительным ответом есть явные проблемы.

Если у власти находятся те, кому не хватает ни способности, ни компетентности, ни ума, чтобы достойно руководить страной, то это горькая судьба нашего народа – иметь такую власть в данный исторический период. Для своего благополучия и прогресса, не говоря уж о том, чтобы стать полноценным членом мирового сообщества, нам придется как можно быстрее избавляться от лжецов, авторитарных ханов и феодалов ХХI века, все еще оккупировавших ключевые места в суверенной кыргызской власти...

Народу важно чувствовать, что произошли изменения не только на уровне лозунгов и обещаний, но и в реальной политике, в конкретных решениях, в кадровых вопросах. Самое страшное для новой власти – если общественное мнение решит, что номинально сменились только президент и правительство, но не изменилась сама власть. Тем более если новая власть относится терпимо или даже поощряет все то, что клеймила в отношении власти старой.

По этому поводу приведу случай из обычной жизни, можно сказать – бытовой пример.

Одним жарким утром в августе 2005 года я подъехал в Таш-Дюбинский (Воронцовский) участок энергосбыта Аламединской РЭС, чтобы встретиться с контролером и спросить у него, почему он так долго не приносит извещение-счет за потребление электроэнергии? Ведь прошел почти месяц, как он снял показания счетчика. Не застав его там, я попросил передать ему мой вопрос и оставил свой адрес: название села, где у меня дачный домик.

На следующее утро постучали в калитку. Подъехали трое контролеров. Пока обсуждали мои бытовые вопросы, они пожаловались на трудности сбора оплаты за электроэнергию. Контролеры напрямую заинтересованы в сборе денег, от этого зависит размер их зарплаты, на которую они кормят свои семьи. Тем временем подошел еще один пенсионер и стал объяснять, что получил счет на 45 сомов, но сейчас у него нет ни сома, обещал оплатить позже – как только появятся деньги. Контролерам оставалось лишь поверить ему на слово.

Они рассказали мне, что пенсионеры всегда стараются платить в срок. Но деньги пенсионеров, как говорится, погоду им не делают. На их участке проживают в особняках бывшие и нынешние высокопоставленные чиновники и бизнесмены, которые, как ни странно, вовсе не платят за потребление электроэнергии. Например, по их словам, экс-премьер-министр академик Кубанычбек Жумалиев за электроэнергию не платит. Контролеры даже были готовы показать его лицевой счет. За прошлый месяц по всему участку от таких, как я, за электроэнергию собрали 16 тысяч сомов, и столько же составила задолженность одного Жумалиева. «Мы к ним домой заехали, – поведал контролер. – Его дома не было. А его жена, известная певица Роза Аманова, заявила, что ей некогда сейчас ходить платить – она занята, снимается в клипе»... Еще мне рассказали, что экс-премьер-министр и нынешний посол Кыргызстана в России Апас Джумагулов свой особняк сдал в аренду компании «Кумтор Оперейтинг», которая «сжигает» электроэнергии на десятки тысяч сомов в месяц и при этом своевременно не платит. Совсем не платит за эту же услугу и губернатор Чуйской области Тургунбек Кулмурзаев. Никто из прокуроров, проживающих на нашем участке, также не платит...(Такие же примеры они вновь привели мне в октябре того же 2005 года). Как только контролеры пытались предпринять какие-то меры (например, попросту отключить электроэнергию), сразу же начинались телефонные звонки «сверху» о восстановлении подключения и списании задолженности...

Долго разговаривать со мной контролеры не могли – им нужно было разойтись по селам, чтобы ходить по дворам и «выбивать» оплату. У них важная работа: ведь, как говорят власти, на деньги, полученные от реализации электроэнергии, наше государство возлагает большие надежды. Представьте себе: в стране сколько участков энергосбыта с подобными долгами и сколько денег недополучает бюджет для удовлетворения, например, социальных нужд.

Информация, полученная от простых контролеров, вроде бы случайная и не подтвержденная соответствующими документами, но я и не привожу ее в качестве доказательств каких-то обвинений (хотя причин не верить у меня не было, ибо очень искренне и взволнованно контролеры обрисовали картину). Просто это хорошая иллюстрация, как складывается реальное мнение народа о национальной элите. Ведь те же контролеры расскажут о знатных неплательщиках не только мне, но и всем своим подопечным по участку, а те своим родственникам и знакомым... В народе так и скажут: состоятельные и влиятельные лица попросту воруют электроэнергию. И зададут вопрос: почему бы не придать широкой огласке, как говорится, не вынести на суд широкой общественности имена высокопоставленных персон, которые не считают себя обязанными своевременно платить за коммунальные услуги? Почему вместо целенаправленной работы по повышению собираемости платежей власти предлагают какие-то хитроумные проекты типа передачи энергосистем в концессию? Неужели власти боятся портить отношения с состоятельными и высокопоставленными персонами, требуя от них платить за электроэнергию?

Когда ушли контролеры, тот пенсионер, который просил у них отсрочки, почти шепотом стал говорить мне: «Как вы считаете, Кулмурзаев тоже относится к числу коррумпированных лиц? В 90-х годах я работал в организации «Чуйские нефтепродукты», которую он возглавлял. Были разные разговоры о его деятельности. Во всяком случае, из этой организации он ушел отнюдь не бедным человеком. Неужели у него нет денег на оплату потребленной электроэнергии? Он в этом году здесь проходил кандидатом в депутаты в Жогорку Кенеш. Я-то за него проголосовал. Если бы я знал...»

Я признался ему, что с Кулмурзаевым не знаком. Правда, если мне память не изменяет, в середине 90-х годов на заседании Совета безопасности Кыргызстана под председательством Акаева обсуждался вопрос о разворовывании рядом депутатов тогдашнего Жогорку Кенеша денежных средств в особо крупных размерах. Среди них назывался и Тургунбек Кулмурзаев. (Помнится, тогдашний генеральный прокурор Шаршеналиев направил в Жогорку Кенеш письменное прошение лишить депутатов, чьи фамилии фигурировали в решении Совета безопасности, депутатской неприкосновенности для привлечения их к ответственности.)

Впрочем, я попытался успокоить пенсионера в том смысле, что сейчас новые власти заверяют, будто все граждане равны и имеют право открыто высказывать свое мнение о ком угодно и о чем угодно, тем более по таким общественно важным вопросам, как коррупция... Но мой собеседник изменился в лице и скороговоркой возразил: «Нет-нет, я ни о ком и ни о чем правду говорить не буду! Сейчас такое время... Сразу посадят в тюрьму. Я лучше с семьей спокойно...»

После его ухода я мог лишь с горечью подумать, что еще долго наши соотечественники не выйдут из рабского положения... Наверное, нужна смена, как минимум, одного–двух поколений...

Весь этот разговор произошел в селе в нескольких километрах от Бишкека. Задумайтесь, каково же положение простых людей подальше от столицы? Ведь страх и забитость простых людей всегда устраивает людей во власти. Президент, заявляя, что это только его личная прерогатива – «казнить» или поощрять определенных чиновников, берет на себя серьезную ответственность за все их действия. Президент должен понимать, на что он идет, отказывая народу, избравшему его президентом, в праве разбираться с зарвавшимися чиновниками.

Вопросы о том, коррумпирован ли тот или иной чиновник, вполне объяснимы. Народ хочет знать официальную позицию правоохранительных органов и политического руководства страны.

Вспоминается забавный случай. Как-то в 2005 году звонит мне мой друг Салижан Джигитов и говорит:

– Знаешь новости?

– Какие?

– В Бишкек возвращаются Акаевы.

– ?!

– А ты думал, почему именно Арстанбека Ногоева сделали мэром города? Он же лучше всех знает привычки Акаевых – как встретить, как услужить...

Тогда я и понял соль шутки Салижана. Так он выразил народное мнение о назначении Ногоева, когда-то бывшего главой родного для Акаевых Кеминского района.

Примечательно, что от должности мэра Бишкека отказался Аскар Салымбеков, бывший губернатор Нарынской области, запомнившийся победой на аукционе «кто больше заплатит за новогодний президентский торт». Я видел по телевидению, как он в качестве и.о. мэра проводил совещание с городским активом о том, как надо «беспощадно бороться» с коррупцией. Мне показалось, что ему самому смешно было «толкать» такую речь на этом совещании... По крайней мере, как мне кажется, отказавшись от должности, он поступил по-своему честно...

Интересно было бы послушать на ту же антикоррупционную тему Данияра Усенова, если бы он был утвержден первым вице-премьером. Но народные депутаты лишили нас этого удовольствия...

Возьмем, например, известного деятеля Усена Сыдыкова, ныне занимающего пост главы президентской администрации. На вышеупомянутом заседании Совбеза он был назван в перечне депутатов, которые уличены в хищениях и иных противоправных действиях. Как явствует из материалов тогдашнего заседания Совбеза, он якобы присвоил свыше 6 млн. сомов. Допустим, о Сыдыкове я еще в советские времена слышал много нелицеприятных отзывов, прежде всего о его деловых качествах – например, от первого зампреда Госплана СССР, который говорил, что Сыдыков был у него на приеме в качестве первого зампреда Совмина Киргизской ССР и председателя республиканского Госагропрома и продемонстрировал слабое знание существа вопросов, что не мешало ему требовать финансирования. Можно еще припомнить, что именно Усен Сыдыков занимал пост первого секретаря Ошского обкома компартии Киргизии во время кровавых событий 1990 года в Ошской области – ведь наверняка еще сохранились архивные материалы правоохранительных органов, касающиеся роли нынешнего руководителя администрации президента в указанных событиях.

Таким образом, мое представление о коррумпированности того же Сыдыкова невольно складывается из таких вот негативных впечатлений из-за отсутствия официально сформулированной позиции уполномоченных лиц и органов. А ведь этот человек уже год, как от имени президента ведает массой важнейших для страны вопросов, особенно кадровых. Обратил ли президент Бакиев внимание, что больше всего протестов общественности приходится именно на фигуры руководителя его администрации и госсекретаря?

Никто, наверное, толком не помнит, были ли эти обвинительные материалы Совета безопасности в отношении депутатов расследованы до конца, были ли приняты по ним соответствующие решения? Помнится, вскоре после запроса генпрокурора Шаршеналиева в Жогорку Кенеш о снятии депутатской неприкосновенности подозреваемые депутаты один за другим стали получать от президента назначения на высокие государственные должности. Господин Сыдыков стал полномочным представителем Кыргызстана в исполнительных органах СНГ. (Кстати, должность совсем не выглядела оппозиционерской к «антинародной» акаевской власти.) На мои недоуменные вопросы о такой нелогичной политике президента разные информированные люди с иронией поясняли: «Ты ничего не понимаешь. На заседании Совбеза это было желание не разоблачить, а дать этим депутатам предупреждение: делиться надо! Те, кто стал делиться своими незаконными доходами с верховной властью, стали в поощрение получать важные государственные посты...» Я и не знал, что подумать – правдивы такие домыслы или нет?

В таких случаях народ имеет право четко понимать, кто же ныне руководит администрацией президента – честный, но оклеветанный человек или неподсудный коррупционер? Если Сыдыков честный человек, тогда Совбез должен официально «оправдать» его и наказать тех, кто ввел в свое время в заблуждение столь высокий государственный орган и общественность. Если же он в свое время действительно занимался хищениями в особо крупных размерах, тогда почему он не привлечен к ответственности? Ожидаем истечения срока давности (если он есть по такого рода преступлениям)? А то ведь начинают ходить слухи, что руководитель администрации нового президента уже собирает дань с каждого назначения, как в старые добрые акаевские времена, и везде ставит близких себе людей...Что касается нынешнего госсекретаря Дастана Сарыгулова, которого знаю не понаслышке, то о его стиле и методах работы я выше уже достаточно подробно рассказал. В то время как их работа оценивается как провальная, президент публично защищает госсекретаря и руководителя своей администрации, и тогда среди людей начинаются разговоры о том, что президент является заложником их «грязных» денег, вложенных в «революцию» и «революционеров». Дескать, президент вынужден ждать, пока они возвратят себе эти «инвестиции» за счет народа. А потому возникают трудно опровергаемые разговоры, что подбор и расстановка кадров у нынешних руководителей «народной революции» ведется в том же духе, что и у власти свергнутой.

Всем известно, что и новый президент, и многие из нынешних высших руководителей страны занимали при режиме Акаева самые высокие государственные посты – от премьер-министра до мэра и глав госструктур. Всем известно, что Акаев на высокие посты назначал в первую очередь не за деловые и профессиональные качества, а за личную преданность, услужливость и всяческие услуги.

Примечательно, что с первых дней после мартовских событий 2005 года ответственность за все беды, свалившиеся на Кыргызстан за годы независимости, возложили на беглого президента Акаева. Это считается вроде бы справедливым. Нынешние руководители страны (практически все – из акаевской «номенклатуры»), как бы являющиеся выразителями и защитниками интересов и нужд всего народа, рано или поздно вынуждены будут ответить народу, чем они помогали и способствовали Акаеву «развалить страну». Сегодняшние вожди должны осознавать, что у народа сильно поубавилось послереволюционного энтузиазма и обозначилось разочарование в новой власти за прошедшее с марта 2005 года время. Например, этому способствовало то, что многие объявленные как временно исполняющие обязанности чиновники остались на этих должностях на постоянной основе. Ответственные государственные деятели должны понимать, что поучаствовать несколько раз на митингах и прокричать «Акаев кет!» – это еще не значит быть заслуженным революционером или принципиальным оппозиционером. Более того, даже быть конструктивным политиком – это все равно еще не полноценное основание занимать важный государственный пост при отсутствии соответствующих деловых и профессиональных качеств.

Как уже все почувствовали, в народе идет нарастание недовольства, что в работе новой власти ничего не изменилось – зато те же многочисленные обещания. После эпохи Акаева люди низко ценят обещания. Конечно, много крепких поучительных слов прозвучало в докладе президента Бакиева на республиканском совещании после инаугурации президента, как метко заметил мой друг Салижан Джигитов, на уровне районного партхозактива прошлых времен, куда согнали много чиновников всех уровней. Но, к сожалению, по телевидению сообщалось, что на местах мало кто приходил на собрания, проводимые в целях внедрения в практику ценных указаний президента, люди мало заинтересовались задачами, поставленными на этом совещании. Президент на этом примере должен был оценить доверие народа к работе новой власти.

Я предполагал, что недостатки работы правительств прошлых лет будут учтены, и при формировании в 2005 году как нового состава правительства, так и его аппарата будет установлен жесткий порядок их взаимодействия при совместной работе над проектами правительственных документов со строгим соблюдением дисциплины их исполнения. Верил, что новый премьер-министр Феликс Кулов справится с этой задачей. В Кулова я верил, даже зная его прошлые ошибки и поступки.

В 1990-х годах, когда Феликс Кулов был мэром Бишкека, я дважды был свидетелем случаев, когда он принимал решение, не всегда интересуясь его законностью и возможным последствиями, в том числе связанными с возможным нарушением прав и ущемлением интересов граждан. И оба раза мне лично приходилось тратить много сил и энергии в поисках правды и законности.

Но, к сожалению, по обоим случаям добиться справедливого решения так и не удалось, хотя он сам всегда не без гордости заявляет, что он юрист.

Первый случай. По представлению зав. департаментом мэрии А. Гасанова Кулов подписал решение о предоставлении супруге некоего гражданина Гордеева, проживающего по ул. Суворова, земельного участка рядом с их домом, тогда как Ленинский райнарсуд до этого отказал в этом, мотивируя тем, что ей уже был выделен участок в с. Маевка. В то же время Гордеев имеет участок рядом с их домом. Соседи утверждали, что Гордеевы оформили фиктивный развод и благодаря этому претендуют на два участка, хотя живут в одном доме. Желанным участком раньше пользовались участники Великой Отечественной войны по решению Свердловского районного акимиата, и после освобождения этого участка на него претендовал бишкекчанин – инвалид второй группы. Я видел письмо, как жители целого квартала с протестом писали о сложившейся ситуации мэру Кулову, но авторы письма никакого ответа от мэрии не получили. Тем временем гражданин Гордеев ходил и показывал соседям вынесенное в его пользу решение мэрии, приговаривая, что оно ему стоило 15 тысяч сомов. На мои недоуменные вопросы тогдашний начальник инспекции по индивидуальным домам при мэрии Бишкека М. Тезекбаев ответил, что зав. департаментом строительства мэрии Гасанов, будучи «правой рукой» мэра Кулова, подписывает у мэра любой документ по собственному усмотрению.

Второй случай. По приглашению правительства Кыргызстана я в 1994 году переехал из Москвы на работу в Бишкек. Продал квартиру в Москве и купил в Бишкеке квартиру и один из семи частных гаражей во дворе, поставленных там по решению горисполкома еще в 1980-х годах. Я получил бумагу, подписанную акимом Первомайского района Ж. Рустенбековым, что имею право пользоваться купленным гаражом.

Напротив этих гаражей со стороны улицы Исанова строился жилой дом для работников Министерства национальной безопасности, которое тогда возглавлял Феликс Кулов. Однако из-за отсутствия бюджетных средств СМУ «Бишкеккурулуш» приостановил строительство.

Тогда Кулов пригласил достроить дом ПМК «Северная» во главе с вышеупомянутым А. Гасановым. (Когда Кулов стал мэром города, он сделал Гасанова, как говорили работники мэрии, своей правой рукой – завдепартаментом строительства и архитектуры.) Решено было достроить указанный дом за счет заработанных ПМК средств. Вскоре мэр Кулов подписал подготовленное Гасановым решение мэрии о сносе наших законных гаражей без согласования с нами, собственниками, а участок земли под этими гаражами включить в участок, где, по плану Гасанова, предусматривался платный подземный гараж.

Я пригласил для консультации архитектора Первомайского района. Он подтвердил, что участок земли под нашими гаражами по проекту не включается в землю, отведенную под строительство жилых домов, для нужд которых предназначен подземный гараж. Тогда задним числом было подписано решение мэрии о включении участка земли под нашими гаражами в землю, отведенную под строительство жилых домов, и о предоставлении собственникам сносимых гаражей мест в строящемся подземном гараже на общих основаниях и без всяких компенсаций. Нам предложили, как и прочим желающим, внести деньги в порядке долевого участия в строительстве подземного гаража.

В итоге я внес 3000 долларов и подписал соответствующий договор с ПМК. Дальше подробно описывать детали возни вокруг этих гаражных мест мне просто противно. С преодолением больших трудностей через несколько судебных заседаний мы защищали свои законные интересы (особенно после банкротства ПМК), поминая добрыми словами созданный Гасановым с благословения Кулова беспредел. Например, бывшему председателю комитета государственных доходов Минфина (ныне депутату Жогорку Кенеша) Аскарбеку Шадиеву без внесения оплаты и без предъявления соответствующих квитанций оформлены 4 гаражных места на 10-12 тыс.долларов, построенных за счет внесенных другими дольщиками денег. Эти места он затем благополучно продал, получив прибыль, судя по всему, без каких-либо вложений и расходов. А он продал их ныне и умный, а остальные дураки. Занимаясь, уже будучи на пенсии, по просьбе членов кооператива гаражными делами, я на реальной практике познал, какое государство беззакония и бесправия создал наш беглый президент со своими приспешниками, включая юриста Феликса Кулова...

Я с Куловым не знаком. Но, учитывая, что за период независимости Кыргызстана в народе о нем много говорили как о «железном Феликсе», я и многие другие возлагали на него определенные надежды. Тем более после стольких гонений люди невольно воспринимали их как стремление слабого президента Акаева избавиться любым путем от более сильного конкурента.

Правда, поведение Кулова после мартовского переворота, в том числе в так называемом «тандеме» с Бакиевым, многих сильно разочаровало. Например, одним из главных требований недовольной народной массы было не признавать итоги скандальных парламентских выборов 2005 года, но Бакиев и Кулов на это не решились. Глубина кризиса после бегства президента таилась в том числе и в этом вопросе, когда правовое поле с избранным при Акаеве парламентом создает сомнения в политической воле новой (или псевдоновой?) власти отказаться от акаевского наследия. Как становится ясно сегодня, это уже серьезная предпосылка для углубления кризиса власти, для уступок и сомнительных компромиссов (даже с криминальными силами). Впрочем, тому же Кулову грех жаловаться на «проакаевский» парламент. Уж не в благодарность ли за лояльность Жогорку Кенеш оперативно принял постановление с поручением правоохранительным органам немедленно амнистировать Кулова?

Наконец, сильнейший удар по народной вере в новую власть наносят разногласия внутри президентско-премьерского «тандема», который уже начинают называть «лжетандемом». Сегодня людям уже непонятно, для чего он, собственно, создавался? Чтобы гарантированно набрать голоса избирателей на президентских выборах, а между собой договориться отдельно, «за углом» (если смогут)?

Названию этой заключительной главы дала долго пролежавшая в редакции, но все-таки вышедшая 21 сентября 2005 года (хотя сильно урезанная) моя статья в газете «МСН» под тем же заголовком «Позвольте усомниться». В рукописи этой статьи я писал, что «...несмотря на все, надеюсь в ближайшее время Жогорку Кенеш утвердит Феликса Шаршембаевича Кулова в должности премьер-министра и около него не будут ни гасановы, ни другие нечестные и непрофессиональные люди. А правительство во главе с премьер-министром всегда будет принимать взвешенные и правильные решения, направленные на улучшение жизни всего народа».

Но, к сожалению, надежды остаются надеждами. Все помнят неоднократные клятвенные заверения и президента, и премьер-министра подбирать при формировании состава правительства только честные кадры по деловым и профессиональным качествам. Учитывая весьма ограниченные возможности парламентариев влиять на состав правительства, вся ответственность за кадровую политику в высшей исполнительной власти ложится на президента. Президент задает нравственные и профессиональные стандарты для правительства! Не буду сейчас подробно описывать, какие объективные вопросы возникали об основаниях, по которым затем президент с премьером выдвигали тех или иных кандидатов, но никто не будет отрицать, что такие вопросы возникали – недоуменные и возмущенные. Лично я прокомментирую лишь кандидатуру Турусбека Коеналиева, утвержденного министром, руководителем аппарата премьер-министра. Надеюсь, он не обидится, тем более что о нем уже многое написала газета «Алас» в статье «Белгисиз министр» («Неизвестный министр»). Я могу лишь честно добавить, что за четыре года совместной работы в аппарате правительства я ни разу не видел и не слышал, чтобы он занимался каким-то серьезным вопросом или документом. Тогда, как второй помощник и, как мне говорили, племянник премьер-министра Джумагулова, он занимался мелкими организационными вопросами типа покупки сувениров для иностранных гостей и делегаций. Согласитесь, все-таки это опыт не уровня министра. Беда также в том, что из-за этого Коеналиев рискует не иметь авторитета у подчиненных работников, а тогда либо не будет нормальной субординации в аппарате правительства, либо в штате аппарата не будет сотрудников, более авторитетных, чем сам Коеналиев. Мой личный (в том числе описанный выше) опыт работы в правительстве это подтверждает.

Еще в 1970-х годах при «воспитанных» Турдакуном Усубалиевым скороспелых кадрах началось распространение в Кыргызстане расхожего принципа «коюп койсон иштей берет да» («поставишь любой – сработает»). Такой подход в государственной власти в нынешнем конкурентном и жестоком мире равносилен работе на исчезновение в скором будущем Кыргызстана как независимого государства! Опять же, за примерами огромного ущерба от негодной кадровой политики далеко ходить не надо – я описал целый их ряд в предыдущих главах.

Признаем, что есть такой вопрос: насколько представители новой власти действительно готовы мыслить и действовать по-новому?

Сколько лет наш бывший спикер (торага) Жогорку Кенеша Омурбек Текебаев находится в депутатской оппозиции, как российский политик Григорий Явлинский – постоянно критикуя власти и избегая конкретной работы в исполнительной власти. Загадка после скандальных парламентских выборов 2005 года состоит в том, как же он нашел общий интерес с бывшим президентом Акаевым и занял пост председателя вновь избранного Жогорку Кенеша, большинство в котором представляют те, кто баллотировался в свое время с одобрения Акаева. Правда, после отставки с этого высокого поста жизнь, наверное, все-таки заставила его пересмотреть свои взгляды на интересы страны и народа...

А будь мало-мальски принципиальным политическим деятелем нынешний спикер (торага) Жогорку Кенеша Марат Султанов, тогда народ, может быть, дождался бы от парламента при нынешнем кризисе каких-то позитивных шагов, как законодательной ветви власти при такой разнородности депутатов?

Все хорошо помнят, что после мартовских событий нынешний президент Бакиев, пока не был избран народом и не получил легитимную власть, клятвенно заверял, что новая власть сразу же после президентских выборов займется конституционной реформой, беспощадной борьбой с коррупцией, мерами по восстановлению экономики, улучшением работы с кадрами, в том числе выдвигая кандидатов на руководящие должности только по деловым и профессиональным критериям и т.д.

В июле 2005 года на президентских выборах с большим отрывом от других претендентов внушительную победу одержал, как и ожидалось, Курманбек Бакиев. Это бесспорное доверие народа лично ему – но как более достойному из нескольких претендентов или как наиболее «раскрученному» и красноречивому в период народной эйфории?

Ведь все помнят, что при старом режиме Курманбек Салиевич занимал самую высокую после президента должность – главы правительства. Да, он ушел в отставку в связи с аксыйскими событиями, но без резких политических демаршей – вовсе не так, как до недавнего времени представляли его – как активного оппозиционера тогдашней акаевской власти. Не будем забывать, что Акаев дважды назначал его губернатором – Жалал-абатской и Чуйской областей. Как показала жизнь страны, губернаторство часто использовалось для проверки преданности Акаеву и его семье и готовности перейти на более высокую ступеньку власти. Была жесткая конкуренция среди тех, кто хотел показать себя наиболее верным и услужливым хозяину.

Не стоит сегодняшним руководителям лицемерить, будто они не играли в то время по правилам, установленным Акаевым и его окружением. Не стоит отрицать, что ими совершались, мягко говоря, неблаговидные поступки в угоду тогдашней власти. И тем более не стоит полагаться на наивность народа, который должен был бы «забыть» о том, когда и кем были нынешние вожди при Акаеве.

Да, нам неоткуда взять новых чиновников. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что народ ждал, что после своего избрания на свои высокие должности президент, премьер-министр и иные деятели публично, честно и открыто признают, что небезгрешны. Наверное, им в голову не пришло, что некое покаяние или, по крайней мере, извинение перед народом укрепило бы их положение в общественном мнении, сняло бы все сомнения в их честности и готовности начать работу «с чистого листа». Но этого не случилось. Жаль. Ведь правда когда-то всплывет, но это будет уже в другое время, другими устами и с другими последствиями для репутации, а может быть, и для всей дальнейшей жизни, в том числе жизни семьи и близких.

Как я писал в упомянутой статье «Позвольте усомниться», все эти соображения не только мои личные. Я их обсуждал в разное время с разными людьми: с известными государственными и общественными деятелями, политиками. Меня, например, одолевают сомнения в отношении многочисленных обещаний представителей новой власти. Высказанное президентом Бакиевым в самом начале его властвования обещание за два-три года улучшить жизнь людей полностью совпало с обещанием президента Акаева, данным в 1993 году. Было ли это такое же элементарное самоуверенное непонимание реальной ситуации или сознательный обман народа по примеру Акаева? Все-таки Восток – дело тонкое. Неужели то состояние, к которому акаевский режим пришел за 10 лет, нынешние власти достигли всего за один год? Многие подмечают, что чем больше времени проходит от «мартовских событий», тем больше президент Бакиев становится чем-то похожим на позднего президента Акаева, как бы он ни «уничтожал» словесно бывшего президента.

Чем-то коробят частые сравнения из уст нынешнего президента по поводу того, как было при Акаеве и как есть при нем. Не президент, а народ должен давать такую оценку и решить, наконец, не допущена ли была ошибка при выборе нового президента в связи с эйфорией от свержения акаевского режима.

Моральное состояние народа в настоящее время крайне неустойчивое. Доверием народа всегда надо дорожить, пока оно есть. За год уже многое утрачено. Самое главное, что должно было быть сделано за этот период, – тщательный и скрупулезный подбор на руководящие государственные должности людей по критериям деловых и профессиональных качеств, порядочности, честности, ответственности, добросовестности и обязательности, то есть всего того, чего как раз совершенно не хватало при режиме Акаева. Спросите себя, удалось ли это? Удалось ли убедить простых людей, что новая власть пришла не ради своих личных и корпоративных интересов? Удалось ли развеять подозрения, что новые власть имущие лишь торопятся «растащить» то, что еще осталось после разрухи от акаевского режима?

Может ли даже всенародно избранный президент рассчитывать на безусловное доверие и уважение людей, несмотря на его действия или бездействие? 5 лет президентского срока – это конституционный срок, данный истинным источником власти – народом. До истечения этого срока президент служит народу и каждый день оправдывает его доверие, помня о том, что это обязательство, а не привилегия, оставленная отцом в наследство. Наверное, некорректно президенту требовать дать ему поработать все 5 лет с этим парламентом и правительством, если народ не чувствует существенной отдачи спустя целый год. Нет у Кыргызстана пяти лет для ошибок и экспериментов. Страна на самом деле в глубочайшем кризисе, и меры по его преодолению просто обязаны быть ясными и внятными для народа. Условия очень жесткие, и президенту Бакиеву надо доказывать свою состоятельность, поставив на карту все – честь, репутацию, благосостояние и даже личную безопасность. Другой участи для настоящего лидера страны в такой тяжелый период, к сожалению, просто нет.

По-настоящему доказать свою неслучайность в этой исторической роли возможно только принципиальными делами и решительными, но обдуманными поступками, а не пустыми громогласными словами, к которым, к сожалению, за год мы уже почти привыкли. И принимать решения президенту нужно самому, не идя на поводу у своего «окружения», которое в свое время своей ненасытностью довела до краха президента Акаева.

Рассказывая о некоторых фактах из личного опыта 15-тилетней жизни нашей суверенной страны, я лишь стремлюсь помочь поступать так, чтобы через некоторое время страна опять не оказалась у разбитого корыта и народу вновь не пришлось искать ответы на вопросы «кто виноват?» и «что делать?». Если власти коренным образом не изменят стиль и методы своей работы, это грозит произойти очень скоро.

И тогда останется повесить на Белом Доме лишь большой лозунг: «Верным путем идем, дорогой Аскар Акаевич!». Очень не хочется верить, что новые власти вновь наступают на те же акаевские грабли. И надо осознавать, что второй удар этих граблей будет посильнее удара по Акаеву. Нет страшнее людей, потерявших последнюю надежду...

Если у президента и премьер-министра руки и ноги не связаны, если они не слепы и не глухи, то внемлют призывам общественности и отдадут приоритет неотложным нуждам страны и народа. Это не пустые пафосные слова. Это залог того, что репутация их будет спасена, имена не опозорены, а их потомки не будут стыдиться своего родства. Думаю, прекраснодушный Аскар Акаев и не предполагал в начале своего президентского пути, что окажется в изгнании, а его имя простые люди будут выплевывать вместе с проклятиями. Наверное, вовсе не такое историческое наследие он хотел оставить своим потомкам и совсем по-другому мечтал войти в национальную историю.

Об этом поучительном примере следует помнить руководителям нынешним.

Август – ноябрь 2005, январь – апрель 2006
Бишкек – Москва

P.S. "Парные танцы" в тандеме

События, происходившие за последний период во властных структурах нашей страны, в том числе внутри так называемого «тандема», вынудили меня сделать дополнение к своему рассказу «Восток – дело тонкое...». Эпилог этого рассказа требует актуализации в связи с высказываниями и поступками членов упомянутого «тандема» Курманбека Бакиева и Феликса Кулова, сделанными уже после того, как рукопись была завершена.

Слов нет, общественность страны в свое время была воодушевлена тем, что между кандидатами в президенты Бакиевым и Куловым составлен и подписан договор о том, чтобы идти на выборы в тандеме ради стабильности в стране и скорейшего улучшения жизни народа. Но не тут-то было. Как только избиратели в состоянии эйфории проголосовали за них, доверившись этим «парным танцам», амбициозные «политические деятели», считая, что власть уже в кармане, стали требовать дать им возможность властвовать. Все помнят, как вскоре после своего избрания президентом господин Бакиев раздраженно заявил:

– Дайте мне поработать 5 лет с нынешним парламентом и этим правительством.

Многим постепенно стали понятными явные и скрытые цели тандема и средства их достижения.

Как все помнят, на площади перед Жогорку Кенешем через несколько дней после убийства в колонии в Молдовановке нескольких людей, в том числе и депутата Тынычбека Акматбаева, его брат Рыспек со своими сторонниками, известный «неутомимый борец и всезнающий» Топчубек Тургуналиев со товарищи и, наконец, не менее известный «герой» Нурлан Мотуев также со своими людьми почти в течение двух недель создавали напряженность и нестабильность не только в Бишкеке, но и во всей стране, требовали роспуска парламента и отставки Кулова, выкрикивали, что чуть ли не уничтожат последнего. Притом они заявляли, что выступают как бы с благословления президента. А что же гарант Конституции – президент? Он был спокоен, как будто ничего не происходит. А что же второй участник тандема – премьер-министр? Он оправдывался, что его в колонию направил президент, чтобы разобраться на месте. Почти 10 дней молчал президент, а потом не совсем внятно подтвердил свое задание премьеру. И самолично принял представителей «бунтующих», чтобы разрядить обстановку в стиле «Знайте меня и мое влияние».

Но деструктивные силы накаляют обстановку когда хотят и как хотят. Народ не знает, что случится завтра в стране. А ведь гарант Конституции должен помнить о своей обязанности, принятой согласно клятве на инаугурации. Людей не может не удивлять, когда президент сам все время удивляется. Возникает мысль, что он дожидается, когда под организованным нажимом уйдет в отставку его визави по тандему. Но разве тогда, согласно договору о тандеме, другой участник не должен тоже уйти? Ведь иначе можно будет получить ярлык, мягко говоря, нечестного человека в лучших традициях бывшего президента Акаева.

Словно бы в целях «уравнивания имиджа» обоих участников тандема вышеупомянутый Тургуналиев недавно озвучил по телевидению, будто Кулов связан с «бандой Батукаева» и, мол, это подтверждается записью разговора по мобильному телефону шофера (помощника) Кулова накануне поездки депутатской делегации в Молдовановку. Непонятно, может быть, глава СНБ Таштемир Айтбаев снабдил его этой информацией? А несгибаемый «железный Феликс» при этом молчит, став вдруг каким-то гибким, словно алюминиевая фольга.

Такое впечатление, что основной целью тандема стало его саморазрушение, как будто его участники не прочь скомпрометировать друг друга перед народом, чтобы остаться у власти в гордом одиночестве. Минувшей зимой, находясь в Москве, я ознакомился с мнением российской прессы по этому вопросу. Например, газета «Коммерсант» 9 февраля 2006 года под рубрикой «Кризис в Киргизии» опубликовала статью «Связка с печальным концом», где говорится: «...два самых популярных в стране политика договорились идти на выборы в тандеме... У двух первых лиц государства и до этого были трения, но только в конце января они начали открыто обвинять друг друга во всех смертных грехах». 10 февраля 2006 года в статье «Президент Бакиев хочет вычеркнуть премьера из Конституции» «Коммерсант» написал: «Президент Киргизии К. Бакиев вчера заявил о намерении внести поправки в Конституцию страны, которые подразумевают ликвидацию института премьера и исполнение функций глав государства и правительства одним лицом. Таким образом господин Бакиев намерен нейтрализовать своего главного оппонента – премьера Кулова».

Как-то издевательски выглядят поручения премьер-министру разобраться с делами Акматбаева и Мотуева. Президент в своем интервью российскому корреспонденту поясняет, что премьер-министр Кулов – человек из милиции, при этом как-то забыв, что все правоохранительные органы подчиняются как раз не премьеру, а президенту. А скандальные обсуждения на заседании правительства, возглавляемого Куловым, программ «Беш ашуу» и ХИПК? А откровения президента, что, дескать, за 5 лет тюрьмы премьер-министр выпал из актуальной обстановки в стране, а он, президент, хорошо знает хозяйство, экономику.

У простых людей возникает закономерный вопрос: чем заняты наши руководители? Есть у них время думать о стране между своими спорами о власти?

И после вышеупомянутых и многих других подобных случаев, в день покушения на руководителя «Коалиции за демократию и гражданское общество против коррупции» Эдиля Байсалова, участники тандема публично встретились, напоказ улыбались и пожимали друг другу руки. В присутствии замминистра внутренних дел Омурбека Суваналиева президент заявляет:

– Покушение на Байсалова направлено против нашего тандема!

Как говорится, хоть стой, хоть падай.

Недавно известный сатирический журналист Алым Токтомушев сообщил мне, что на вопрос «Кто сейчас в Кыргызстане подхалим №1?» он ответил, что «премьер-министр Феликс Кулов – ведь кто же сильнее его может нахвалить своего шефа?» После этого я, грешным делом, подумал, что, может быть, отношения в тандеме в дальнейшем наладятся. Восток-то – дело тонкое.

В нескольких номерах кыргызскоязычной газеты «Алас» по просьбе и от имени заслуженных людей и пенсионеров, которые в свое время строили и развивали Кыргызстан, а не разрушали его, как во времена наших всенародно избранных президентов, я написал несколько отзывов на публичные высказывания и поступки президента. Ведь граждане страны имеют право отзываться о своем президенте, выражая свое восхищение или недоумение? Все-таки президент страны...

Начнем с опубликованных 30 марта в газете «Лица» ответов президента Бакиева на пресс-конференции 23 марта:

«Расскажу о том, чем отличается мой стиль работы от акаевского. Он отличается тем, что я выполняю то, что говорю... Мы стараемся меньше говорить и больше делать... Дело делаем, а показать то, что мы сделали и делаем, не умеем. Зато наши «недоброжелатели» искусно пользуются этим, и наши ошибки, допущенные в работе, раздуваются настолько, что на задний план отходит любое, очень даже хорошее дело. А какие-то отдельные эпизоды выпячиваются, мол, «видите, что делается»...»

Этот пассаж Бакиева меня попросили прокомментировать следующим образом. Если президент будет постоянно говорить «я..., я...» – это значит, что он постепенно будет терять авторитет и уважение народа, а то и честь и достоинство. Кто такой президент и что он сделал, должен говорить народ. Если люди видят, что он делает, то оценят достойно и выразят благодарность за это, а «недоброжелатели» сами исчезнут. А если «недоброжелателей» оказывается очень много, то это значит, что не выполняются им же данные обещания, мало что делается или совсем ничего не делается...

«...Теперь относительно того, что в госструктурах работают те, которые работали с Акаевым. Вы знаете, здесь и в одночасье менять всех и вся было бы неправильно... Но, извините меня, это означает, что надо менять вплоть до рядовых исполнителей, экспертов, специалистов, инспекторов...»

Неужели кто-то требует от президента такой тотальной чистки? Такое требование может предъявлять только ненормальный человек. Складывается впечатление, что президенту в свое оправдание по кадровой политике надо было хоть что-то сказать – вот и выдвинул такой интересный тезис...

«...В первое время были поспешные кадровые назначения. Я это признаю. Не совсем, может быть, удачные были назначения...»

Да уж, «не совсем». Как раз, одна из ключевых претензий народа в этом и состоит – вопиющие кадровые ошибки.

Еще одна тема, по которой я должен передать президенту мнение пенсионеров. В последнее время президент прямо-таки становится «шоуменом». Когда по телевидению показывают радостно и даже самодовольно боксирующего президента, думается, что «страна может спать спокойно». Недавно один пенсионер сказал мне: «Когда я смотрел на это шоу, перед глазами у меня стоял эпизод, как в 1993 году, перед организацией расстрела танками Белого Дома в Москве, президент России Ельцин поехал в одну из воинских частей и, постреляв из боевого оружия, так же радовался».

В прошлом месяце по телевизору увидели еще одно «шоу» президента. Пригласив к себе домой корреспондента российской телекомпании НТВ Вадима Фефилова, президент стал демонстрировать, как кыргызы едят баранью голову. Люди, конечно, оценили его старание, чтобы московский корреспондент подготовил положительную программу (а то российская пресса в последний год не очень-то жалует добрыми репортажами из нашей страны), но многие с горькой иронией отметили, что рады за президента: раз наш президент ест – значит, и мы едим. Ведь были у нас когда-то допрезидентские времена, когда каждый из нас мог так же, как и президент, угостить своего почетного гостя бараниной. На следующий день после эфира я встретил на улице одного яркого молодого дипломата из прошлого руководства МИД (сейчас он безработный). По его словам, он встретил на улице знакомых иностранцев, которые сказали: «Ну и живодер же ваш президент: видели, как он выковыривает бараньи глаза...». Так что с экспортом президентских шоу надо быть осторожнее...

Больше всего поразил монолог президента на пресс-конференции 26 апреля в связи с предстоявшим 29 апреля 2006 года мирным массовым митингом «Мы за реформы», который впоследствии собрал тысячи людей, недовольных невыполнением властями, в первую очередь – президентом, своих устных и письменных обязательств по проведению реформ. Этот монолог неоднократно передавался по телевидению, поэтому не буду вдаваться в его детали, а лишь обращу внимание на общее впечатление, что речь президента невольно напоминала рассуждения председателя колхоза или в лучшем случае секретаря сельского райкома партии в прошлом. Прошу извинения, может быть, такое сравнение несколько бестактно. Но хочется знать, как сам президент воспринял свое собственное выступление, посмотрев его потом в записи? Если он выступил на этой пресс-конференции самым серьезным образом, то осознает ли он, что показал себя не президентом, строящим демократическое государство, а типичным авторитарным восточным правителем.

Как-то президент Бакиев порадовал общественность интересным фактом, что Кыргызстан по числу преступлений не входит даже в первую среднестатистическую пятерку среди стран СНГ. Интересная реальность у президента, который буквально в прошлом году стращал парламент, что власть срослась с криминальным миром. Я так понимаю, президент отрицает, что в нашей стране второй год настолько напряженная обстановка, что люди живут в постоянном страхе, даже боясь своих детей отпускать на улицы – особенно в период очередных «беспорядков». Кроме того, когда я еще был студентом, известный ученый-статистик учил меня, что среднестатистическими показателями надо пользоваться осторожно и разумно, а то ведь не зря в народе говорят: в среднем по колено, а люди тонут...

Судя по короткому выступлению на митинге 29 апреля 2006 года, президент искал своих врагов среди митингующих, вместо того чтобы по существу ответить на требования пришедшего народа. К сожалению, это было еще одним проявлением неадекватной реакции власти на общественный процесс. Только восточные монархи считают себя вправе игнорировать (и, кстати, история показывает, что зря) всю серьезность настоящей уличной демократии. Надеюсь, что, уходя с митинга под свист и улюлюканье простых людей, президент все-таки начал понимать, во что грозит дальше перейти ситуация, если будет так продолжаться. И пусть президент потом не удивляется, что, дескать, он не ожидал и его не предупреждали. Власть – это очень опасная штука для легковесного человека. Является ли господин Бакиев столь же легковесным, как и президент Акаев?

Что ж, новой оппозиции придется еще терпеть и бороться, пока президент и другие высшие руководители не возьмут в правило, что они должны находиться под постоянным контролем общественности, раз они «слуги народа».

В цивилизованных демократических странах граждане зачастую, обращаясь к президенту, говорят «мой президент». Пока что мне и многим моим единомышленникам очень трудно назвать г-на Бакиева «мой президент» или хотя бы «наш президент». В течение 15 лет я уже наслушался достаточно насмешек по поводу слов и поступков президента Кыргызстана, из-за которого испытывал жгучий стыд за свою Родину. Поэтому теперь к президенту у меня особые требования.

Президент должен быть для меня авторитетом по человеческим качествам – уму, мышлению и пониманию, а также по деловым качествам – честности, добросовестности, ответственности, компетентности, обязательности и т.д. Тогда я должен и буду его уважать и чтить. И он будет «моим президентом».

Хочется закончить призывом известного чешского народного героя, писателя, журналиста, в свое время побывавшего в Кыргызстане – Юлиуса Фучика. В своем «Репортаже с петлей на шее» он сказал: «Люди, я вас люблю. Будьте бдительны».

И напоследок отвечу на неоднократно задаваемый мне вопрос. С депутатами и другими организаторами митингов 8 и 29 апреля 2006 года лично не знаком. Не являюсь членом никакой партии или общественного движения. В свое время добровольно состоял в течение 25 лет в КПСС.

Май 2006
Бишкек